— Ладно, псих, успокойся. Сегодня вечером намечается встреча с Крисом. Его отпустили домой на выходные.
Джеймс пожал плечами:
— Ладно.
— У тебя действительно мозг отключился? — спросил Митч. — Ты что, не понимаешь, о чем я, черт возьми, говорю?
— О твоем друге Крисе?
— О брате Райны! Вспомнил? Он учится в военной академии.
— Приятно позабавиться. Со мной все будет хорошо.
— Конечно, все будет хорошо, — хмуро сказал Митч. — Я теперь с тебя глаз не спущу. Ты поедешь с нами.
* * *
Во время дневной медитации на крыше я решилась проникнуть в чье-нибудь пустое тело, воспользовавшись помощью Джеймса. Меня по-прежнему пугала мысль, что моему духу Света не удастся совершить такой поступок. Джеймс был привязан к месту, а не к череде хозяев. Он отличался от меня. Возможно, это качество делало его сильнее. Я боялась потерпеть неудачу. Что, если я, забравшись в тело, тут же рухну в бездну ада и больше не увижу своего возлюбленного? Никто ведь не давал мне никаких гарантий.
— Отведи меня в твое призрачное место, — попросила я Джеймса.
Мне хотелось шаг за шагом отследить, что он тогда делал.
— Я уже приводил тебя туда, — ответил он. — Этим местом был участок, на котором теперь находится бейсбольное поле.
— Почему ты не сказал мне раньше? — с огорчением спросила я.
— Мне показалось, это опечалит тебя.
Наверное, он был прав. Я смотрела бы на поле и представляла себе сад, где двухлетний крошка Джеймс ходил по траве босиком. А потом я думала бы о том, как призрак Джеймса бродил ночами между базами. Внезапно я почувствовала странное желание. Мне захотелось узнать его воспоминания о предыдущей жизни. Каждый запах и звук. Каждый оттенок цвета, который он вымолил у забвения. Я боялась своего прошлого и, наверное, поэтому так сильно заинтересовалась проблесками его памяти.
— Расскажи мне о жизни, в которой ты был Джеймсом.
— Вряд ли я могу добавить что-то к уже сказанному.
— Но ты говорил, что ежедневно вспоминаешь новые моменты. Что из прошлого вернулось к тебе сегодня?
Он подумал немного:
— Я вспомнил звук кресла-качалки. Это кресло имело продольную трещину на левой дуге.
Собирая вещи к поездке, Джеймс изображал из себя клоуна-мима. Его пантомима состояла из поочередной демонстрации рисунков на футболках Билли. Я так сильно смеялась над его гримасами, что журнальные картинки на стенах рядом со мной трепетали, будто крылья ночных бабочек. Образы на майках — начиная от черепа со змеей, выползающей из пустой глазницы, и кончая лужицей рвоты — абсолютно не соответствовали личности Джеймса. В какой-то момент это понимание потрясло меня до глубины души. Когда он наконец снял рубашку, которую носил целый день, и натянул через голову коричневую футболку, на его губах засияла улыбка. Ткань майки была очень тонкой. Я видела под ней его мышцы и косточки ключиц.
