— Тогда я не буду отбирать твой хлеб, — она пожала плечами, помолчала немного, потом решительно тряхнула головой: — Всего хорошего. Я пойду.
Она прошла мимо Артема в коридор.
— Марина, погоди! — растерянно крикнул он ей вслед.
Она остановилась и оглянулась через плечо:
— Что?
— Тебе не обязательно уходить. Я понимаю: ты ведь к Володе пришла…
Она снова отвернулась, пряча лицо.
— Ты мне не помешаешь, — добавил он.
— Спасибо, — резко отозвалась Марина. — Только вот незадача: ты мне помешаешь. Уже помешал.
— Тогда я сожалею, что испортил тебе настроение! — раздраженно бросил Артем.
— Настроение? — удивленно протянула она.
Артем встретил ее странный строгий и презрительный взгляд.
— Настроение? — повторила Марина. Ее губы снова предательски дрогнули, но она крепко сжала их и отвернулась.
— Господи, я совсем сошел с ума! — ужаснулся Артем. — Прости меня, пожалуйста! Марина, мне правда неловко!.. Понимаешь, родственники попросили меня прибраться. А то заняться этим сейчас совсем некому… Ну то есть, никто, конечно же, не мог знать, что ты здесь появишься…
Он подошел и осторожно положил руки ей на плечи:
— Я несу какую-то чушь собачью, но обидеть тебя я не хотел. Извини. Что-то я сначала говорю, а потом думаю…
Марина отстранилась.
— О, в этом ты нисколько не изменился, — обронила она.
В ее голосе чувствовалось снисхождение. И он с изумлением понял, что рад этому снисхождению.
Марина помолчала, потом глянула на чужую мебель в комнате и жестко распорядилась:
— Я вернусь на кухню, а ты обзвони соседей по площадке, пусть сами опознают свои табуретки. И проветри спальню, даже сюда тянет табаком.
Она отправилась на кухню, а Артем молча уставился ей вслед.
Да, теперь она точно была другая.
* * *
У Марины Казаковой было тяжелое детство.
Ей достался груз, который не каждый в силах пронести на своих плечах через юные годы.
Начать нужно с того, что она никогда не ходила в детский садик. Родители тщательно оберегали малышку от тлетворного влияния нездорового детского коллектива.
В четыре года Мариночку научили читать и вычислять в пределах десяти. В пять лет она уже писала под диктовку и складывала двухзначные числа в уме. На вступительном собеседовании в первый класс английской спецшколы толстенькая девочка с косичками повергла комиссию в изумление, бегло и без запинки прочитав газетный текст и перемножив числа столбиком.
С самого первого класса Мариночка была записана судьбой в хронические отличницы.
Звание было обязывающим. За временное несоответствие этому званию родители обливали ее негодованием, учителя — упреками, сверстники — насмешками. И она неустанно трудилась, дабы никого не разочаровать. Пятерки в ее тетрадках были слегка разбавлены редкими четверками. И все знали, что если Казакова не могла справиться с заданием, это значило, что с ним не справится никто из трех параллельных классов.
