Она улыбается:
— На твоем лбу нет такой печати. Только в воображении.
Я подаюсь вперед, беру матрешку, которую она показывала мне несколько недель назад, и вынимаю куколок одну за другой. Глажу пятую, самую маленькую, и шлюзы страха распахиваются настежь.
— Я во всем сомневаюсь, — доносится мой голос. — Я знаю, что со мной все в порядке; мой агент твердит мне об этом бесконечно: если я постараюсь, успех непременно придет. А моя внутренняя диверсантка вечно ждет, что я оступлюсь.
Каролина пожимает плечами:
— Найди способ с ней совладать. По-моему, отлично помогает визуализация. Может, дадим твоей диверсантке имя? Как только почувствуешь, что она заражает тебя негативом, зрительно представь, как она выглядит, что на ней надето, — а потом заткни ей рот кляпом, плотно заткни.
Мне интересно.
— А у тебя тоже есть внутренняя диверсантка?
— Как и у большинства людей. — Каролина усмехается, словно это совершенно обычное дело: вставить кляп части своего рассудка. — Ну вот. Мы ее заткнули, ты успешна и свободна. Даже счастлива. Как по-твоему, что ты должна привести в-порядок, чтобы к этому прийти?
Погодите, как это? Я. Счастливо. Живу одна.
Мысль любопытная, но все равно я энергично трясу головой:
— Не знаю.
Каролина берет со стола книгу, открывает на закладке.
— «Силу, смелость и уверенность приобретают тогда, когда смотрят страху прямо в глаза. Надо делать то, чего, казалось бы, вы сделать не сможете».
Она подчеркивает конец фразы интонацией и захлопывает книгу.
— Элеонора Рузвельт.
С трудом сглотнув, собираю кукол-матрешек в одну и кладу ее обратно на стол, продолжая отрицательно мотать головой:
— Что бы это ни было — я не готова.
— Возьми матрешку с собой, — предлагает Каролина, — легче будет представлять. Вдруг поможет? Ее зовут Бабушка.
Я разглядываю фигурку, потом забираю со стола и кладу в сумку, избегая смотреть Каролине в глаза.
Господь всемогущий, я пришла за излечением к специалисту, который затыкает рот своему внутреннему диверсанту и дает имена куклам.
На этой неделе мне удается написать только половину песни. Воздух искрится возбуждением: неужели это именно она, та самая? Моя внутренняя диверсантка, особа, которую я теперь называю Аза Зель, надежно спеленута. В моем разуме поселяется Элеонора Рузвельт. Я слушаю много невероятной музыки, смотрю классику кинематографа и непонятным образом вновь настраиваюсь на мир любви. Я еще не знаю, как назову эту песню, но она про пару, которая словно создана друг для друга. Им просто не найти никого другого — без второй половинки они утратят целостность, распадутся. Пока у меня только самый первый набросок, но в нем точно что-то есть. Я пересылаю отрывок Джошу, и в этот момент во входную дверь начинают трезвонить.
