— Видите ли, — сказал второй, — в этом и сложность. Я‑то с ней знаком. Но знакома ли со мной она? Я ее сегодня видел у ректора за завтраком.
— И я тоже, — добавил первый.
— Но она… ну… — продолжал второй. — Она нас не очень-то заметила. Она как будто грезила о чем-то.
— Ах! — с меланхолическим интересом пробормотал герцог.
— Только раз она раскрыла уста, — сказал второй, — спросила, будем мы чай или кофе.
— Налила в мой чай горячего молока, — добавил первый, — опрокинула чашку мне на руку, странно улыбнулась.
— Странно улыбнулась, — вздохнул герцог.
— И ушла задолго до мармелада, — сказал первый.
— Ни слова не сказав, — сказал второй.
— И взгляда не бросив? — спросил герцог.
Сначала один, потом другой подтвердили, что взгляд брошен не был.
— Наверняка, — лукаво сказал герцог, — у нее болела голова… Она была бледна?
— Очень бледна, — ответил первый.
— Здоровой бледностью, — уточнил второй, постоянно читавший романы.
— Похоже было, — поинтересовался герцог, что она всю ночь не спала?
Им обоим так показалось.
— Но она не была вялой или печальной?
Нет, они бы так не сказали.
— А был ли у нее в глазах неестественный блеск?
— Весьма неестественный, — признался первый.
— Как две звезды, — вставил второй.
— Была она, в сущности, словно охвачена скрытым восторгом?
Да, если подумать, похоже, что была.
Герцогу было радостно и горько. «Я не помню, — сказала ему 3улейка, — ничего этим утром до того, как оказалась у вашей двери». Горько и радостно было наблюдать, как этот набросок дорисовывают неумелые карандаши. Нет, в том, чтобы ныне жить в былом, оставалась только горечь.
— И к чему все эта болтовня? — спросил он сухо.
Юноши поспешили перейти к вопросу, от которого герцог их отвлек.
— Когда вы только что с ней прошли, — сказал первый, — она нас совсем не узнала.
— А я так хотел пригласить ее на ланч, — сказал второй.
— Ну?
— Ну, мы думали, может, вы нас еще раз представите. И тогда, возможно…
Последовало молчание. Герцог почувствовал приязнь к товарищам по любви. Он хотел уберечь их от мук, которыми сам был охвачен. Так очеловечивают нас печали.
— Вы влюблены в мисс Добсон? — спросил он.
Оба кивнули.
— Тогда, — сказал он, — вы меня со временем отблагодарите за то, что не дозволил вам больше иметь дел с этой дамой. Любить и быть отвергнутым — разве может судьба для нас придумать большее неудобство? Думаете, я голословен? Так знайте же, я тоже люблю мисс Добсон, и я ею отвергнут.
Ответ на подразумеваемый вопрос «а у вас-то какие шансы?» был очевиден.
