Прибежал наконец Баррет. Чайной ложкой отмерил герцог целебную порцию, затем поднял бокал, обвел взглядом предшественников и твердо провозгласил:
— Господа, за Нелли О’Мора, чародейку красивее всех, что были и будут.
Опустошив бокал, он вздохнул с глубоким двойным удовлетворением, взглядом отпустил удивленного Баррета и сел.
Наконец он мог смотреть Нелли в глаза с чистой совестью. Во взгляде ее была по-прежнему печаль, но ему казалось, будто она печалится потому,что никогда больше его не увидит. Она словно говорила ему: «Живите вы в мое время, я бы полюбила вас, а не Греддона». Он молча ответил: «Живите вы в мое время, я не поддался бы Добсон». Он понимал, однако, что нынешней нежностью к мисс О'Мора обязан Зулейке. Именно Зулейкаизлечила его от самозарожденного существования. Она его сердце сделала живым и чувствительным. И в том была окончательная беда. Любить и быть любимым — теперь он знал, что это главное. Вчера ему достаточным блаженством казалось любить и умереть. Сегодня он разгадал главный, всем известный секрет счастья — взаимная любовь, состояние, которому вовсе не нужна смерть. И он умрет, никогда не жив. Восхищение, трепет и преклонение сопровождали его повсюду. Но та, которая его полюбила, сделалась холодна, как камень, узнав, что он любит ее. Может быть, смерть утратит свое жало, если он будет знать, что, умерев, разобьет хоть одно, пусть самое скромное сердце. Какая жалость, что Нелли О’Мора нет среди живущих!
Вдруг он вспомнил слова, вчера невзначай сказанные Зулейкой. Она сказала, что его любит та, кто ему накрывает стол, — дочка хозяйки. Верно ли это? Он никаких знаков, никаких свидетельств не замечал. Но как, собственно, разглядеть знаки в той, на кого не смотришь? То, что она к себе никогда не привлекала внимания, скорее всего говорило лишь о хорошем воспитании. Миссис Бэтч, достойная особа. наверняка воспитала свою дочку самым лучшим образом.
Так или иначе, вот, возможно, новое явление в его жизни, точнее, смерти. Вот, вероятно, дева, которая будет по нему скорбеть. Он отобедает на квартире.
Бросив прощальный взгляд на портрет Нелли, он взял со стола склянку и спешно вышел. Небеса помрачнели пуще прежнего, в губительном воздухе гуще запахло серой. Хайстрит, покинутая юношеством в час ланча, смотрелась на редкость горестно. Так же она будет смотреться завтра и еще много дней, подумал герцог. Ну, он сделал, что мог. Оставшиеся часы можно занять чем-нибудь повеселее. Он поспешал, дабы скорее встретить хозяйскую дочку. Он гадал, на что она похожа и действительно ли любит его.
