В столовой позвонив в звонок, он остановил взгляд на миниатюрном портрете Нелли О’Мора. В ответном взгляде Нелли читался, кажется, упрек. Так же, как смотрела она, вероятно, на отвергнувшего ее Греддона, она взирала теперь на того, кто недавно отказался почтить ее память.
И не только она смотрела на герцога с укоризной. В комнате висели на стенах изображения «Хунты», запечатленные год за годом во дворе Крайст-Чёрч господами Хиллзом и Сондерсом. Со всех сторон участники небольшого союза, союза, переменчивого во всем, кроме юности и строгости взгляда, свойственной моменту увековечивания, смотрели на герцога сверх обыкновения строго. Каждый в свое время преданно воздавал хвалу Нелли О’Мора словами, предписанными основателем. Вчерашний мятеж герцога так их возмутил, что если бы они могли, они бы вышли из рамок и покинули клуб в хронологическом порядке — первыми люди из шестидесятых, удаленные во времени от герцога и от Греддона почти Одинаково, все великолепно усатые и галстуковатые, но, увы, уже выцветшие; а в конце процессии, всех, вероятно, злей, сам герцог — прошлогодний герцог, президент «Хунты» и единственный ее член.
Но предшественникам и прошлогоднему герцогу можно было его не упрекать — он смотрел в глаза Нелли О’Мора и уже раскаивался;
— Милая барышня, — прошептал он, — простите меня. Я был без ума. Захвачен прискорбной страстью. Она прошла. Вот, — заговорил он с искупавшим неправду тактом, — я пришел специально, чтобы исправить свою непочтительность. — Повернувшись к официанту, который явился на звонок, он сказал: — Баррет, стакан портвейна, пожалуйста. — Про бутерброды он умолчал.
На слове «вот» он протянул руку к Нелли; другую положил на сердце, где нащупал что-то твердое. Давая указания Баррету, он это твердое рассеянно трогал. Затем, вскричав внезапно, он из нагрудного кармана извлек склянку, взятую у мистера Дрюса. Он схватился за часы: час дня! — опоздание пятнадцать минут. В ужасе он вернул официанта.
— Чайную ложку, сейчас же! Не надо портвейна. Бокал и чайную ложку. И — не скрою, Баррет, ваша миссия безотлагательна сверх всякого представления — возьмите пример с молнии. Идите!
Герцог пришел в смятение. Тщетно он пытался нащупать пульс, понимая, что даже если найдет его, тот ему ничего не скажет. В зеркале он увидел изможденное свое отражение. Дождется ли он Баррета? В инструкции ясно сказано: «Каждые два часа». Принес ли он себя в жертву богам? В глазах Нелли О’Мора появилось сострадание; в глазах предшественников — суровое презрение. «Вот, — будто бы говорили они, — наказание за вчерашнее святотатство». Герцог звонил с отчаянной настойчивостью.
