– Здравствуйте!
– Ну, как ты?
Это жесткое «ты» заставляет меня вздрогнуть. Не то чтобы оно как-то задевает меня, нет, – просто оно так резко контрастирует с ее образом, что на секунду мне кажется, будто вместо великосветской львицы передо мной стоит обычная тетка, тыкающая малознакомой девочке. Вблизи ее взгляд кажется еще более высокомерным и презрительным. Наверное, я придираюсь… Она тоже оценивает меня.
– Все хорошо, – дежурно отвечаю я.
– Ты была сегодня просто неотразима! – говорит она.
Что означает это выражение лица, это восхищение моими несуществующими успехами? Я смотрю, как она держит сумочку, которая стоит чуть меньше нашей квартиры, как нервно растопырены ее ухоженные пальцы, – и пытаюсь понять, может ли он ее любить… Интересно, как они делают это, как шепчут друг другу слова любви, как выглядят, когда вместе просыпаются…
– Спасибо. А вы тут как оказались? – спрашиваю я, решив, что ее «ты» дает мне право на любопытство.
– А ты разве не знаешь?
О, если бы знала – я не задавала бы подобных вопросов. С великодушным видом спустя пару секунд она продолжает:
– Я продюсер фильма.
– Да? А я думала, что вы с мужем как-то связаны с благотворительностью…
– Мужа у меня давно нет, он умер, – говорит она с напускной грустью. – Он был известным врачом, владельцем сети клиник, и занимался благотворительностью.
– Понятно.
– Я вот что думаю… – Ирина подходит ко мне еще ближе и окидывает с ног до головы пристальным взглядом. – Может, нам сделать из вас с Марком пару…
– То есть? – первые пару секунд я действительно не понимаю, что за ерунду она несет.
– Вы будете хорошо смотреться вместе, и это поможет продвижению фильма, – поясняет она. – Впрочем, это не коридорный разговор. Надо подумать.
По дороге домой я думаю о том, как нагло обманываю окружающих. Моя кажущаяся покорность убеждает их, что я сыграю свою роль на ура – буду вращаться среди нужных людей, говорить правильные слова и безропотно делать все, что потребует от меня слава. Но уже сейчас, когда съемки фильма в разгаре, а до его выхода – еще немало времени, мои честолюбивые планы вышли за рамки приличия…
Час спустя я иду по набережной и все еще думаю о том, что падаю слишком стремительно. Я уже совсем не уверена, что моя ложь неочевидна. Да, мне не пришлось говорить неправду – я просто преподнесла все в той обертке, которую давным-давно придумали за меня. Однако бог с ней, с ложью, облеченной в слова… Что делать с ощущением собственной никчемности от того, что я вру даже себе?
