Пилат | страница 4
Я посчитал, что это выражение, по крайней мере для духовного лица, является несколько фривольным, и удивленно посмотрел на Донати.
«Этим я хочу всего лишь сказать, — извинился он сдержанно, — что не только аргументы, но и контраргументы, которые приводятся под конец, в случае каждого такого критического разбора, вполне обоснованы, так как в противном случае истины вообще не найти. Мы в нашей семинарии тоже образовали две партии, которым не разрешалось произвольно соотносить или даже менять свои точки зрения. Более того, партиям следовало точно придерживаться высказанных предпосылок. Одна партия считалась партией верующих и должна была защищать веру, насколько она это только могла, а другая партия — партия сомневающихся или совсем неверующих — была обязана во время диспута строго придерживаться позиции неверия и противостоять вере, что всегда заставляло дискутирующих приводить свои аргументы. Таким образом, мы показали, естественно — или я должен сказать, к сожалению, — не ставя в известность наших начальников, всю новозаветную драму, и один из ее актов касался предмета, который тебя так сильно занимает, а именно: существует Бог или нет.
Итак, — сказал он, протягивая руку к вазе с бисквитами, — мы провели эксперимент на земное существование Бога в образе Иисуса Христа; и мы старались по ходу драмы всеми средствами найти одно или несколько безукоризненных свидетельств его земной жизни.
С этими словами он предложил мне отведать домашних бисквитов.
Я был настолько увлечен его докладом, что машинально взял бисквит, однако теперь, казалось, речь шла совсем не о том, о чем она шла в безутешных дискуссиях, которые я сам вел с моей женой. Донати тоже выбрал бисквит с ярко-пурпурной, поджаристой корочкой, причем с явной разборчивостью, в действительности же он уже погрузился в свои воспоминания. Наконец, он продолжил:
«Свидетельства Священного писания мы намеренно исключили, так как если для одних они означали неопровержимую истины, то другие, те из нас, кто представлял неверующих, должны были воспринимать Священное писание всего лишь как разновидность позднеантичных романов. Таким образом, мы, скорее всего, искали персоналии, которые упоминались не только в Евангелиях, но и в светских источниках того времени, то есть в свидетельствах, в которых речь шла не о религии, но которые нельзя было рассматривать и в качестве легенд. Если историческое свидетельство, даже если оно неточное, всегда принимается во внимание, хотя и с ограничениями, то религиозное свидетельство обязательно отбрасывается, только потому, что оно религиозное».