— Какая ерунда! Спроси-ка моего папку, он тебе объяснит. А твой отец разве иначе думает?
— Мой отец терпеть не может гардистов, но со мной он никогда об этом не говорил. — Мальчик покраснел, застыдившись того, что отец ему так мало доверяет. — А теперь он в тюрьме.
Зузка вздрогнула от неожиданности и даже перестала теребить косичку.
— Ты смотри никому не рассказывай, а то подведешь моих родных.
Зузка понимающе кивнула.
Шел густой, мягкий снег. Пушистые белые хлопья медленно кружились в воздухе, садились на пальто прохожих, устилали мостовую и там вскоре превращались в жидкую кашицу. Зузка протянула ладонь, поймала маленькую снежную звездочку, которая тотчас же растаяла; на руке у девочки осталась только блестящая капелька.
Дети подняли воротники и не спеша вышли из ворот школы. На стенах домов были налеплены большие плакаты с изображением какого-то толстого священника. В одном месте, на пустом пространстве между двумя такими плакатами, кто-то вывел крупными буквами: «ДОЛОЙ ФАШИЗМ!» Возле суетились два дюжих полицейских. Дети остановились, и Зузка прочла надпись вслух.
Один из полицейских замахнулся на нее дубинкой:
— Нашлась умница! А ну-ка, проходите, пока я вам ребра не переломал!
Другой полицейский примирительно заметил:
— Не воевать же нам с детьми. Их учат читать, вот они и читают.
Дети быстро отбежали прочь, спрятались в подъезде соседнего дома. Подождав немного, Зузка не вытерпела и выглянула на улицу. Полицейские замазывали лозунг известкой, а люди, проходя мимо, посмеивались.
— Видишь, взрослых они не трогают, только на нас кидаются! — воскликнула Зузка и потащила Лацо обратно в подъезд.
Здесь она отворила какую-то дверцу. Загорелся свет. Дети очутились в маленькой, напоминавшей клетку кабинке без окон. У задней стены стояла лавочка, а над ней висело зеркало. Зузка захлопнула дверцу и пояснила:
— Это лифт. Он испорчен, и мы можем здесь сидеть сколько угодно. Никто нас не найдет.
Лацо не знал, что такое лифт, но, занятый своими мыслями, не стал расспрашивать.
Разговор начала Зузка:
— Ты хорошо знаешь Стременя?
— Нет. Ведь его же прогнали с первого урока.
Лацо решил, что теперь Зузка может узнать, чего требовал директор от Ондры, и рассказал ей о случившемся.
Внимательно выслушав, Зузка заметила:
— Я хорошо знаю Стременя. Его отец уже два года сидит в тюрьме, он коммунист. Поэтому Ондра и не согласился отвечать, как приказывал директор.
— Понимаю. И у меня отца арестовали. Мама осталась дома одна, а если бы гардисты знали, где Якуб…
