— Боже мой, вот это да, — чуть слышно произнёс Клод, глядя на меня с восхищением.
— Да и бояться нам будет нечего. Что из того, если мы, гуляя по лесу, бросим несколько изюмин? Пусть хоть следят за нами!
— Гордон, — ответил он, положив мне на колено руку и уставившись своими огромными и сверкающими, как две звезды, глазами. — Если всё пройдёт удачно, это будет настоящий переворот в браконьерстве.
— Вот видишь!
— Сколько порошков у тебя осталось? — спросил он.
— Сорок девять. Их было пятьдесят, я принял только один.
— Сорок девять — это мало. Нам нужно по крайней мере двести.
— Ты с ума сошёл! — удивился я. Клод отвернулся от меня, медленно подошёл к двери и пристально посмотрел на небо.
— Двести как минимум, — тихо сказал он. — А то и возиться не стоит.
«Что это с ним? — подумал я. — Что он замышляет?»
— Это последняя возможность перед открытием сезона, — пояснил он.
— Но где же я тебе возьму ещё?
— Ты хочешь, чтобы мы вернулись с пустыми руками?
— Зачем нам так много? Клод обернулся и взглянул на меня широко открытыми и по-детски наивными глазами.
— А что? — переспросил он. — Ты против?
«М-да. А ведь этот безумец и впрямь сорвёт Хейзелу открытие охоты», решил про себя я.
— Ты должен достать двести порошков, — твёрдо сказал Клод.
— Не могу.
— Во всяком случае попробуй. Ежегодно охотничий сезон в лесу у Хейзела открывался первого октября. В этот знаменательный день к нему со всей округи и даже издалека съезжались важные господа — кто познатнее, а кто просто богач — на вид, конечно, весьма тщедушные, но обязательно одетые в твид, при оруженосцах, собаках и с жёнами. И тогда с утра до позднего вечера в долине не смолкали выстрелы. Фазанов хватало на всех, потому что ежегодно их численность пополнялась за счёт новых птиц, хотя и обходилось это Хейзелу невероятно дорого. Насколько я знаю, затраты на одного фазана до того момента, когда его можно отстреливать, превышали пять фунтов (что примерно соответствовало стоимости двухсот буханок хлеба!). Однако Хейзел считал, что расходы окупаются. Пусть всего на несколько часов, но он всё же становился центром этого мирка, и даже сам лорд-наместник, прощаясь и по-приятельски похлопывая Хейзела по спине, пытался вспомнить его имя.
— А что, если уменьшить дозу? — спросил Клод. — Давай попробуем делить одну капсулу на четыре изюмины?
— Давай попробуем.
— А не мало получится для одной птицы?
Его спокойствием можно было только восхищаться. Перед охотничьим сезоном тюрьма грозила и за одного фазана, а Клод собирался разделаться чуть ли не со всеми.
