— Да ты что?
— Точно. Не веришь?
— Почему? Верю.
— Знаешь, папаша даже петухов держал специально для своих опытов.
— Петухов?
— Именно. Как только придумает какую-нибудь новую штуку для фазанов, всегда проверял её сначала на петухах. Так он и про изюм узнал, и про конский волос.
Клод опять замолчал и обернулся назад словно для того, чтобы ещё раз убедиться, не подслушивают ли нас.
— Делается это так: берёшь несколько изюмин и замачиваешь на ночь в воде; они становятся такими пухлыми, сочными — пальчики оближешь. Потом берёшь конский волос пожёстче и режешь его на части по полдюйма. Затем нанизываешь каждую изюминку на такой кусочек конского волоса, чтобы он чуть-чуть торчал из изюмины с каждой стороны. Следишь за моей мыслью?
— Да-да.
— И вот ты сидишь за деревом и ждёшь: прилетает фазанчик и клюёт твой изюм. Правильно? А дальше?
— Надо думать, он подавится.
— Это само собой. Но дальше происходит совершенно удивительная я вещь. Явление это и открыл мой папаша. Как только изюмина застревает у фазана в глотке, он словно врастает лапами в землю. Только дёргает своей глупой башкой вверх-вниз, вверх-вниз — знаешь, как поршень в насосе, — но с места уже не сдвинется: выходи потихоньку из укрытия и бери его голыми руками.
— Не может такого быть.
— Клянусь, — настаивал Клод. — Подавись он конским волосом, хоть из пушки потом пали — не шелохнётся. Вот какая необъяснимая штука! Но додуматься до такого — надо быть гением, — при воспоминании о великом открытии отца глаза его засверкали от гордости.
— Это был способ номер один, а теперь, — продолжал он, — способ номер два. Он ещё проще, но только нужна леска. Насаживаешь изюмину на крючок, а дальше всё, как на рыбалке, правда, леска должна быть ярдов пятьдесят. Сам ложишься где-нибудь в кустах и ждёшь пока фазан не клюнет.
— Ты уверен, что этот способ изобрёл твой отец?
— Так обычно охотятся рыболовы, — не обращая на мои слова никакого внимания, пояснил Клод. — И особенно те рыболовы, которым нечасто удаётся выбраться к воде. Тащит такой рыбачок за леску фазана, а воображает, будто на крючке у него крупная рыбина. Единственная загвоздка — шуму при этом столько, что мёртвого разбудишь. В общем, встречи с лесником не миновать.
— Ну а способ номер три? — полюбопытствовал я.
— Номер три — просто прелесть, — отозвался Клод. — Последнее, что он изобрёл, перед тем как отдал богу душу.
— В своём роде лебединая песня?
— Вот-вот. Как сейчас помню тот день. Однажды воскресным утром папаша приволок на кухню здоровенного петуха и усадил его на самую середину стола, а сам так хитро улыбается, глаза горят. «Ну всё, — говорит. — Теперь, кажется, придумал». «Что ты ещё придумал? — возмутилась мать. — Хорас, убери со стола эту гадость». А отец словно не слышит, показывает на маленький бумажный колпачок, надетый петуху на голову. Знаешь, как стаканчик для мороженого, только вверх тормашками. «Вот погладь его, — говорит. Погладь-погладь. Он и не пошевельнётся». Петух тем временем принялся царапать колпачок лапой, но всё напрасно — колпачок прочно сидел на голове. «Если закроешь птице глаза, она уже никуда от тебя не денется», — заключил папаша и давай тыкать петуха пальцем в бок, а тот послушно передвигался по столу. «Ну ладно, — обратился папаша к матери. — Этого можешь сварить должны же мы отметить моё новое открытие». Потом папаша взял меня за руку и повёл в большой лес, что на другой стороне Хадденема, этот лес принадлежал тогда герцогу Букингемскому. И там меньше чем за два часа мы с ним поймали пять отличных жирных фазанов, и это доставило ничуть не больше хлопот, как если бы покупать их пришлось в магазине.
