— Но ведь это же больше чем в трёх милях от дороги.
— Верно. А ты знаешь, что нам будет, если попадёмся? Месяцев по шесть схлопочем, не меньше.
— Ты мне ничего об этом не говорил.
— Разве?
— Тогда я остаюсь, — сказал я. — Это дело не по мне.
— Пойдём, пойдём. Гордон. Прогулка тебе не повредит.
Вечер был тихий и солнечный. Где-то высоко над землёй зависли нежные пёрышки ослепительно белых облаков. Долина встретила нас прохладой и глубокой тишиной. Мы вышли на дорогу в Оксфорд и зашагали по её травянистой обочине.
— Изюм взял? — спросил Клод.
— В кармане.
— Отлично. Молодец!
Через десять минут мы свернули с большой дороги влево и стали подниматься по узкой тропинке, с обеих сторон заросшей густым высоким кустарником.
— Сколько там лесников?
— Трое, — не докурив, Клод выбросил сигарету, а через минуту зажёг новую. — Вообще-то я люблю работать по старинке, — заметил он. — Во всяком случае, в таком деле.
— Конечно.
— Но это, Гордон, не тот случай.
— Думаешь?
— Уверен на все сто.
— Ну-ну.
— Нет, ведь это же новое слово… настоящее открытие, — воскликнул Клод. — Но смотри, ни одна душа не должна знать, как нам это удалось. Сам понимаешь, если об этом пронюхают, и каждый дурак примется делать то же самое, нам с тобой не останется ни единого фазана.
— Уже молчу.
— Можешь собой гордиться, — не унимался он. — Умнейшие люди веками ломали голову над этой проблемой, но никто из них и близко не подошёл к такому искусному решению, как твоё. Что же ты раньше мне ничего об этом не говорил?
— Как-то случая не было, — ответил я.
И действительно. Вплоть до вчерашнего дня Клод ни словом не обмолвился со мной о своём таинственном увлечении. Летними вечерами после работы он часто украдкой выходил из фургона и направлялся к лесу. Наблюдая за ним из окна бензоколонки, я тщетно пытался представить себе, что он замышляет и чем именно там занимается. Возвращался он почти всегда за полночь и никогда ничего с собой не приносил. Зато на следующий день — и это тоже оставалось для меня неразрешимой загадкой — в гараже позади бензоколонки неизменно оказывались то фазан, то заяц, а то и пара куропаток.
Этим летом его деятельность особенно оживилась. А последнее время дело дошло до того, что он пропадал в лесу по четыре и даже по пять вечеров в неделю. Но и это ещё не всё. Мне показалось, что с недавних пор его отношение к этим ночным походам вошло в какую-то новую, непонятную для меня фазу. Он стал молчаливее, решительнее и осторожнее, чем прежде. Словно вся эта затея перестала быть для Клода просто игрой, а превратилась в беспощадную войну, которую он в одиночку вёл против незримого ненавистного врага.
