Парень продолжал глядеть на отца с бессмысленным видом.
Мистер Боггис открыл было рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни звука. Его начало буквально колотить от волнения, и, чтобы успокоиться, он отошёл к окну и уставился на упитанную коричневую курицу, рывшуюся на заднем дворе в поиске зёрен.
— Бумажка лежала в глубине ящика под кучей силков для кроликов, повторил Рамминс. — Иди достань и покажи пастору.
Когда Берт шагнул к комоду, мистер Боггис обернулся. Он просто не мог не наблюдать за ним. Берт вытащил один из больших ящиков в средней части комода, и мистер Боггис отметил, как дивно скользит ящик. Он увидел, как Берт запустил руку внутрь и начал шарить среди всяких проволочек и бечёвок.
— Эта, что ли? — Берт поднял вверх сложенную пожелтевшую бумагу и отдал отцу, который развернул её и поднёс к самым глазам.
— Только не говорите мне, будто эта писанина не старая. — С этими словами Рамминс протянул бумагу мистеру Боггису, который и взял её трясущейся рукой. Бумага уже сделалась хрупкой и слегка затрещала под его пальцами. На ней длинным наклонным каллиграфическим почерком стояло:
«Счёт
Эдуарду Монтагю, эсквайру,
от Томаса Чиппендейла
за большой стол-комод древесины самого превосходного качества, с богатой резьбой, поставлен на ноги с продольными желобами, два длинных хорошей формы ящика в средней части и по два таких же по сторонам, богатой чеканки медные ручки и орнаменты, вся работа выполнена с отменным вкусом….. 87 фунтов».
Мистер Боггис крепился изо всех сил, стараясь подавить возбуждение, которое как смерч крутилось у него внутри, вызывая головокружение. Бог ты мой, это же замечательно! Благодаря счёту цена поднимается ещё выше. Сколько же за него можно теперь выручить? Двенадцать тысяч фунтов? Четырнадцать? Может, пятнадцать или даже двадцать? Как знать?
Потрясающе!
Он небрежным жестом бросил бумагу на стол и сухо сказал:
— В точности как я вам и говорил — подделка викторианской эпохи. А это просто описание, которое продавец, сам делавший комод и выдававший его за старину, дал своему покупателю. Я много таких видел. Заметьте — он не говорит, что сам делал вещь. Иначе он выдал бы себя.
— Говорите что хотите, — провозгласил Рамминс, — а документ старый.
— Конечно, конечно, дорогой друг. Викторианский, поздневикторианский. Примерно восемьсот девяностого года. Стало быть, комоду шестьдесят-семьдесят лет. Я таких сотни видел. Как раз в те годы многие краснодеревцы только и делали, что занимались подделкой изысканной мебели прошлого века.
