– Налей, ему тоже силы нужны.
– Я же говорил – дозволено мне, – как ребенок обрадовался князь.
Софья налила в кружку бульона и с поклоном подала князю. Потом еще одну – Никите.
– Ох, хорошо! – допил князь бульон. – Что там того бульона, а силы дает. Чудно!
Софья вышла и тут же вернулась, неся что-то в кулачке. Высыпала это «что-то» князю в ладонь.
– Это камни, что Никита вырезал.
– У меня?
– Именно.
Князь стал разглядывать камни, потом вернул их Софье.
– Завяжи в тряпицу, я с собой заберу. Супружнице покажу, а при случае – самому Алексею Михайловичу.
– Никита, так я пойду?
– Иди.
Наступил вечер. Никита зажег свечу. В углах комнаты таился полумрак, потрескивала свеча.
Князь спросил:
– Ты где так научился?
– Чему?
– Людей лечить. Что-то я не слышал, чтобы живот резали. Нет, вру – повивальные бабки иногда режут, когда бабы от бремени разрешиться не могут. Так ведь после того мрет половина.
– Странствовал много, в других странах был, – односложно ответил Никита. Не говорить же князю правду – это будет выглядеть еще более неправдоподобно.
– При дворе иноземные лекари есть, докторами себя величают, а лечат мазями да припарками. Я так думаю, ты им всем нос утрешь.
– Врачевание – наука сложная, – уклонился от сравнения Никита. Разговор о медицине становился скользким – даже опасным для него. Надо было срочно менять тему.
– Расскажи, где бывал, что видел?
– Да почти везде одинаково. Деньги только разные, платье да еда.
– Это верно. Я вот по Руси езжу. Где-то рыбы больше едят, как на северах, а где мясо, свинины избегая, как басурмане – в той же Казани. А животных или диковины видел?
Никита стал рассказывать о разных животных. Некоторых он видел в зоопарке, других – по телевизору.
Князь слушал, открыв рот:
– Надо же, какие чудеса в мире бывают! Велик Творец, создавший такое!
Они беседовали долго, и сон сморил обоих уже за полночь, когда догорела свеча.
Утром после Софьи заявился боярин Михаил с половым, несшим горшок.
– Здрав буди, княже! Ушицы вот тебе принес горяченькой, да с рыбкой.
– Пусть остынет немного. Горячее нельзя, только теплое, – предупредил Никита.
– И ты угощайся, лекарь, и супружница твоя.
– Супружница? Так я не женат!
– А Софья?
– Помощница она моя, травами ведает.
– По годам-то уже пора…
Разлили уху по мискам. Уха явно тройная была, густая – ложка в миске едва ли не стояла. А вкусная! Никита и Софья ели ее с пирогами, князь – только уху. Однако князь доволен был, каждую косточку из рыбного пирога обсасывал, смакуя. Боярин Михаил тоже не удержался, глядя на обедающих, сам подсел. Так горшок ухи зараз и съели.
