Мой сын был настороже. Он не единожды отходил от костра к южному краю усадьбы и вглядывался в высокий обелиск, торчащий на фоне неба. Ему чудились там люди и тени в темноте, отблески огня на клинках.
— Не суетись, — сказал я ему после восхода луны, — они не придут.
— Они хотят, чтобы мы так и подумали, — откликнулся мой сын, — но откуда нам знать, что они на самом деле думают?
— Считают нас глупцами, — ответил я.
— Может, они и правы, — пробормотал он и неохотно сел рядом. Он оглянулся на темноту на юге, свечение в облаках показывало, где развели костры воины Брунульфа — в форте и полях за ним. — Их три сотни.
— Больше! — сказал я.
— А если они решат напасть?
— Часовые нас предупредят. Для того мы и поставили дозорных.
— Если они прискачут верхом, у нас будет мало времени, — возразил Утред.
— И что ты предлагаешь?
— Переместиться на пару миль к северу.
Пламя озарило его озабоченное лицо. Мой сын не был трусом, но даже храбрейшие должны понимать, какой опасности мы подвергаемся, разводя костер и обозначая нашу позицию, когда находимся так близко от врага, превосходящего нас числом в два раза.
Я взглянул на Финана.
— Нам стоит отъехать?
Тот слегка улыбнулся.
— Ты рискуешь, это точно.
— И почему же я так поступаю?
Все наклонились над костром, чтобы послушать. Фриз Редбад, присягнувший в верности моему сыну, тихо наигрывал на свиристелке, но остановился и встревоженно взглянул на меня. Финан ухмыльнулся, в его глазах мелькнули огоньки — отсвет костра.
— Почему ты так поступаешь? — переспросил он. — Потому как знаешь, что сделает враг, вот почему.
Я кивнул.
— И что он сделает?
Финан нахмурился, задумавшись над вопросом.
— Проклятые сволочи расставят ловушку, так ведь?
Я снова кивнул.
— Проклятые сволочи считают себя умными и через два дня заманят нас в ловушку. Почему через два? Потому что завтрашний день им нужен на подготовку. Может, я ошибаюсь, может, они захлопнут ловушку сегодня, но не думаю. Это риск. Но нам нужно их убедить, что мы ни о чем не догадываемся. Что мы овечки, ожидающие топора мясника, вот почему мы остались здесь. Так мы выглядим невинными овечками.
— Бэ-э-э-э, — протянул один воин, а потом все заблеяли, пока усадьба не наполнилась такими же звуками, как Дунхолм в день ярмарки. Все посчитали это забавным.
Мой сын к веселью не присоединился и подождал, пока всё стихнет.
— Ловушка? — спросил он.
— Подумай над этим, — ответил я и лег спать, чтобы и самому над этим поразмыслить.
