— Двенадцать, утром, через два дня у камня. И не забудь прихватить свою фальшивую хартию и побольше золота.
— Я привезу тебе ответ, язычник, — сказал Херефрит, развернулся и ускакал.
— Встретимся через два дня, господин, — повторил Брунульф, слегка смущенный злобой священника.
Я лишь кивнул и посмотрел им вслед, пока они скакали к форту.
Финан тоже за ними наблюдал.
— Этот священник с кислой рожей никогда не заплатит, — сказал он, — и краюхи хлеба не даст голодающей матери.
— Он заплатит, — отрезал я.
Но не золотом. Я знал, что он заплатит кровью. Через два дня.
Камень, у которого назначил встречу отец Херефрит, оказался грубо отесанным столбом в два раза выше человеческого роста, уныло торчащим над плодородной долиной в часе езды от форта. Один из тех странных камней, что древние оставили по всей Британии. Некоторые камни стояли кругами, некоторые образовывали проходы, некоторые походили на столы для гигантов, а многие, как этот, на южном гребне долины, были просто одиночными знаками. Мы поскакали к северу от форта по коровьей тропе, и добравшись до камня, я прикоснулся к молоту на шее и задумался, какому богу понадобился камень рядом с тропой и почему. Финан перекрестился. Эгил, выросший в долине реки Бейна, сказал, что его отец всегда называл этот обелиск камнем Тора, а саксы зовут его камнем Сатаны.
— Мне больше нравится камень Тора, — сказал я.
— Здесь жили саксы? — поинтересовался мой сын.
— Да, господин, когда приехал мой отец.
— И что с ними случилось?
— Кто-кто умер, некоторые сбежали, остальные стали рабами.
Теперь саксы отомстили, потому что чуть к северу от холма, где стоял камень, рядом с бродом через Бейну, виднелась спаленная усадьба. Пожар явно произошел недавно, и Эгил подтвердил, что это одно из тех мест, что разрушили люди Брунульфа.
— Они заставили всех уехать, — сказал он.
— И никого не убили?
Он покачал головой.
— Людям велели убраться до заката, но и только. Они рассказывали, что предводитель саксов чуть ли не извинялся.
— Странный способ для начала войны, — заметил Утред-младший, — извиняться.
— Хотят, чтобы первую кровь пролили мы, — объяснил я.
Мой сын пнул полусгоревшую балку.
— Тогда зачем они тут всё сожгли?
— Чтобы мы на них напали? Чтобы попытались отомстить?
Лучшего объяснения я не мог придумать, но почему тогда Брунульф вел себя так мирно во время встречи?
Люди Брунульфа спалили дом, амбар и коровник. Судя по размеру обугленных развалин, усадьба процветала, а ее обитатели считали, что живут в безопасности, и не построили частокол. Руины находились всего в нескольких ярдах от реки, где брод был истоптан копытами бесчисленного скота, а вверх по течению на том берегу виднелся замысловатый силок для рыбы. Силок был забит илом и превратился в примитивную запруду, вода затопила пастбище и растеклась озерцом. Несколько коттеджей остались целыми, и мы смогли там укрыться в тесноте, а из обугленной древесины развели костер и поджарили бараньи ребрышки. Я поставил дозорных в лесу к югу и в ивах на другой стороне брода.
