Но в случае Чарльза и Камиллы всё обстояло совершенно иначе. Чарльз до сих пор является всего лишь наследником и находится в прямой зависимости от своей матери – королевы Елизаветы II. Это означает, что выбор его супруги оказывается не его прерогативой, а волей монарха, но королева с выбором сына смирилась. В отличие от Эдуарда VIII и Уоллис Симпсон, пара Чарльза и Камиллы по британским меркам оказалась ещё более порочной. Мало того, что они оба уже состояли в браке, так ещё неоднократно и публично были замечены в супружеской неверности[182]. Бракосочетание получило формальное благословение архиепископа Кентерберийского, но состоялось без лишней «пышности» и личного присутствия королевы. Камилла имеет все титулы, соответствующие титулам мужа: герцогиня Корнуольская и Ротсейская, принцесса Уэльская (что теоретически даст ей после смерти Елизаветы II возможность быть равноценной своему мужу королевой Британии, а не принцессой-консорт, хотя это тоже довольно спорное предположение)[183]. У Камиллы двое детей от первого брака: Том Паркер-Боулз, родившийся в 1974 году и Лора Лопес (урождённая Паркер-Боулз), 1979 года. Но это никак не повлияет на линию наследования короны – в любом случае, после Чарльза наследниками станут двое его сыновей: принц Уильям и принц Гарри. По мнению многих исследователей, в том числе историка Дэвида Старки, этот брак является абсолютным нарушением закона и традиций[184], и нет единого мнения, как его следует расценивать: как осквернение фундаментальных принципов «семейной» монархии, или как запоздалое осознание необходимости перемен. Так или иначе, время идёт, появляются новые ценности, и строгость традиций приходится время от времени пересматривать, что является, своего рода, адаптацией британской монархии к меняющемуся миру.
Брак принца не получил безоговорочной поддержки британцев. Опрос, проведённый в 2011 году, показал, что 38 % опрошенных считают, что следующим королём после Елизаветы II должен быть принц Чарльз, а 42 % утверждают, что принц Уильям, 13 % вовсе утверждали, что Елизавета должна быть последним монархом в Британии[185]. Но уже в 2012 году, после празднования бриллиантового юбилея правления Елизаветы II опрос показал, что британцы изменили своё мнение: 44 % людей поддержали кандидатуру Чарльза, который в последние годы очень старательно пытается вернуть себе любовь людей; 38 % выступили за Уильяма[186]. Это доказывает, как личный выбор и поведение членов королевской семьи может сильно отразиться на отношении людей к самой монархии. В предыдущей главе нами говорилось, что монархия, институт монархии и, так называемая, корона – это не сам монарх с юридической точки зрения. Но в данном случае, рассматривая монархию с позиции подданных и внутренней политики, король для них – это и есть монархия. Поэтому, если сам король или королева, а также их наследники ведут себя неподобающим образом, люди будут ставить под вопрос не только их царствование, но и существование всей системы. В этом прослеживается некая ирония: по конституции монарх не обладает практически никакой властью деюре, хотя де-факто её имеет; а с позиции внутренней политики и человеческого фактора, монарх не имеет большой власти де-факто, хотя де-юре с него спрашивается гораздо больше.
