Сидя за столом в гостинице, я наблюдал за Чугунковым с интересом естествоиспытателя и кайфовал от того, что ко мне всё это не имело никакого отношения.
— Блядь, я за всех заплатил, всё организовал, ну почему элементарно-то нельзя?! По-человечески?! Ну что за отношение сучье?!! — плакал обезвоженный Чугунков.
Ему принесли самой лучшей воды, какая только нашлась в пансионате. Вскоре у него скрутило живот, и он ушёл. Без него стало лучше — как будто тонкая натянутая струна, которую старались не задеть и не замечать одновременно, — лопнула, да и хрен с ней. Пацаны открыли вино.
Чартерный самолет, в принципе, не отличался от Чугунковского. Семиместный огурец, в хвосте чуланчик сортира, стюардесса сидит на откидной подушечке между пилотами — как в поезде. Как ни странно, трясёт такие посудины гораздо меньше, чем обычный самолет. Да и вообще, пассажиров заставляют пристегнуться вовсе не из соображений безопасности, а чтоб в случае чего перед смертью не дёргались. В чартере не пристегивался никто. Чугунков с ногами забрался в кресло и, нахохлившись, поглядывал на пацанов сверху вниз. Пацаны, изредка косясь на него, как на училку, подсевшую за общий стол на выпускном, травили байки. Но никто не восхищался Чугунковым, хотя он первым влез на эту гору, и вообще без него ничего бы не было. Никто даже не сказал ему спасибо — откровенно говоря, все, кроме меня, видали этот спорт в гробу. Но мне он не верил, к тому же я пришёл последним и уже тем самым был ему неинтересен. Ему было совсем не с кем играть, но не хотелось ни с кем возиться.
Однако долго бездействовать Чугунков не мог и нацелился на меня. Порывшись в своих пожитках, он извлёк журнал с головоломками. С безапеляционностью младенца протянул его мне и ткнул пальцем — разгадывай. Весь перелёт я и разгадывал. Сосредоточиться не получалось. Что за херня?! Я лечу с миллиардером в чартере. Я только что покорил Килиманджаро. Уж как мог, так и покорил, Иван Шалвович вон вообще не дополз — и вон какой гордый. Почему я сижу и складываю из спичек слово «вечность», хотя там явно получается «хуй»?! Где кайф от победы, где сабантуй, где бляди, в конце концов?!! С Прохоровым надо было дружить, вот что.
Чугунков поглядывал на меня с недоверием. Он явно не мог оценить результаты теста: то я тупил на простых заданиях, то легко решал сложные (по его мнению), то наоборот — без всякой системы. Осторожный Чугунков не любил, когда не понимал. Наконец он кинул последний пробный камешек:
