Минуту она смотрела на него с выражением добродушного укора, а потом проговорила:
— Поздно уже. Я постирала твои вещи и сходила в магазин. Я позавтракала, но теперь опять есть захотелось…
Ядвига говорила на просторечном польском. Герман отвечал ей как придется: на польском, на идише. Иногда в шутку вставлял в речь слова из «святого языка», а то и цитаты из Талмуда. Она, разумеется, не понимала, но все равно слушала, глядя на него с любовью и сдерживая смех.
— Который час, девка? — сказал Герман.
— О, уже скоро десять.
— Ну, буду одеваться.
— Чай подавать?
— Нет, не надо.
— Не ходи босиком, я принесу тебе шлепанцы.
— Ты еще не выбросила шлепанцы?
— Нет, я их смазала. Они совсем ссохлись.
Герман пожал плечами:
— Чем ты их смазала? Дегтем? Так и осталась крестьянкой из Липска.
— Не ходи босиком!
Ядвига вновь ушла на кухню, через какое-то время вернулась со шлепанцами и вынула из платяного шкафа купальный халат.
Хотя Ядвига была женой Германа и соседки звали ее «миссис Бродер», она все еще вела себя с ним как в те времена, когда прислуживала в доме его отца, реб Шмуэля-Лейба Бродера из Цевкува. Всю семью уничтожили, но Ядвиге удалось спрятать Германа на сеновале у себя в деревне, в Липске. Даже ее собственная мать не знала об этом тайнике.
После освобождения, в 1945 году, появился свидетель, который присутствовал при расстреле жены Германа, Тамары, и видел, как у нее забрали детей. Герман увез Ядвигу в Германию, а позже, когда получил американскую визу, заключил с ней официальный брак. Ядвига была готова принять еврейскую веру, но зачем заставлять ее следовать религии, которую Герман и сам не соблюдал? Он не ходил в синагогу, она не ходила в церковь.
Война, опасности, скитания по пути в Германию, путешествие на военном корабле в Галифакс, затем переезд на автобусах в Нью-Йорк вызвали у Ядвиги испуг, от которого она так и не смогла прийти в себя. Она по-прежнему не решалась ездить в метро в одиночку, никогда не отходила от дома дальше чем на несколько кварталов. А зачем? На Мермейд-авеню можно купить все, что надо: хлеб, овощи, фрукты, кошерное мясо (Герман не ел свинины), даже пару туфель и платье.
В те дни, когда Герман оставался дома, он иногда гулял с Ядвигой по набережной. Сколько раз он повторял, чтобы она не вцеплялась в него, что он никуда не сбежит, но Ядвига крепко держала Германа под руку. Шум и крики большого города оглушали и ослепляли ее. Соседки уговаривали Ядвигу пойти с ними на пляж купаться, но у нее остался страх перед морем. Ее тошнило от одного взгляда на поднимающиеся волны и качающиеся корабли.
