— Зелья, в Хогвартсе, — она попыталась снова о чем-то его спросить, и Северус произнес с той интонацией, которая в его исполнении могла сойти за попытку проявить терпимость:
— Лили. Либо твоя мать, либо сестра — а скорее всего, они обе — сейчас явятся за тобой, а я бы предпочел оказаться отсюда подальше, когда прибудет полиция.
— А — что — полиция? Какая полиция?..
— Та самая, в которую твоя мать непременно позвонит, если только ты не вернешься в дом и не успеешь ее отговорить, — Северус развернулся, собираясь уходить.
— И на этом все? — Лили почувствовала, что слова ей даются с трудом. — Ты так запросто уходишь?
Он по-прежнему стоял к ней спиной. Потом сказал — жестко, отчетливо, не понижая голоса:
— Я был Пожирателем Смерти.
Ей не хватало воздуха.
— Я знаю. Узнала еще тогда, когда ты меня спас.
На улице давно стемнело, но даже в неверном свете из соседских окон было заметно, как напрягся Северус при этих словах; он слегка повернул голову, и она разглядела бледную щеку — мягкий изгиб; очертания носа — резкий выступ... И — молчание.
— Я никому не сказала, — прошептала она. — Тебя бы схватили — я этого не хотела...
Он дышал так хрипло и тяжело, что его было можно услышать.
— Сев... — она неуверенно шагнула ему навстречу.
— В тот момент, когда он собрался тебя убить, — отчеканил Северус таким не терпящим возражений голосом, что Лили невольно замерла на месте, — я перестал быть Пожирателем.
А потом он действительно аппарировал. Раздался громкий хлопок, и он исчез в никуда.
Эхо аппарации затихло, но Лили не сразу двинулась с места — еще немного постояла, зябко обхватив себя руками, и просто слушала, как шумит улица. Перед домом напротив стояло несколько вкривь и вкось припаркованных машин — там играло пианино, что-то пели не вполне трезвые голоса. Все коттеджи на их улице были украшены электрическими гирляндами — под крышами помаргивали огоньки; только у ближайших соседей под стропилами была протянута веревка, но о самих гирляндах забыли. Петерсоны, как припомнила Лили, часто грызлись.
Начиная ежиться от холода, она не спеша прошла по подъездной дорожке и вернулась в дом, окунувшись в тепло, как только переступила порог и затворила за собой дверь. Чувствовала она себя при этом странно — словно в голове должны были бушевать мысли и бурлить эмоции, но там оказалась лишь чудовищная пещера, наполненная одной пустотой.
Лили будто заново увидела Сева — как он стоял у ворот к ней спиной, и только рождественские гирлянды мигали в окружавшей его черноте.
