— Прошу прощения, — Лили говорила раздраженно, почти кричала, так что к ней, вероятно, заявилась сестра — ну да, мать бы сначала постучала, — мне что, даже в собственном доме личной жизни не видать?!
— Чем ты занималась? — настаивала Петунья. Северус вспомнил этот голос — монотонный и немного гундосый, и насладился моментом чистейшего, ничем не омраченного отвращения.
— Что случилось с твоим письменным столом?
— Корнуолльские пикси! — отрезала Лили. — Уходи!
— А почему у тебя окно открыто? — Петунья никак не унималась, вцепившись в жертву намертво, как ядовитая тентакула.
— Вон отсюда! — заорала Лили.
— Немедленно убери эту гадость! — задохнулась ее сестра. Лили, видимо, достала волшебную палочку — Северус хищно ухмыльнулся, представляя панику на лице Петуньи.
— Тебе нельзя — эти ваши ненормальные фокусы — я точно знаю!..
— Убирайся, пока я об этом не забыла!
Дверь с грохотом захлопнулась; Северус терпеливо выжидал. Сквозь тонкую фанеру было слышно тяжелое дыхание Лили.
Пинком отправив в сторону коробку с карандашами, она распахнула дверцу шкафа, все еще пылая от негодования.
Северус поразился наплыву реминисценций — столько смутных отголосков, что когда-то помнились так же явственно, как его собственное имя. Будто открылся блокнот с заметками, что он вел долгие годы, и в голове тут же возникла строчка: уведи разговор в сторону, и она успокоится.
— Я твои туфли передавил, — сообщил он, резко меняя тему.
Лили моргнула, опустив взгляд.
— Ерунда, это всего лишь обувь.
Она помогла ему выбраться из шкафа, а потом просто молча смотрела в лицо — левая рука на его предплечье, в правой — волшебная палочка. Северусу хотелось верить, что от него не несет ночлежкой для бездомных — но, скорее всего, надежда эта была тщетной.
— Ты так мне и не ответил, — сказала Лили наконец.
— То есть?
— Когда спросил, из какого я года — я сказала, что ты оттуда же — но ты не ответил, а просто... там повис. Поэтому я окно и открыла...
— О, — Северус с преувеличенной тщательностью затворил за собой дверцу шкафа.
— Нет, — сказал он медленно, — я не из... тысяча девятьсот восемьдесят первого. — Лили уже собиралась переспросить, и он продолжил: — Из тысяча девятьсот девяносто восьмого.
Лили уставилась на него, приоткрыв рот от изумления. Он изготовился взмахнуть палочкой, чтобы вернуть на место разлетевшиеся со стола вещи, но она успела перехватить его за запястье.
— Министерство, — напомнила она, глядя на него так, словно впервые увидела.
