Много было недосказанного и просто скрытого. Ну, я и не хотел много знать об этой их и ее истории. Мне больше нравился внутренний мир самой Натали Сергеевны, как она видит нас, школьников, меня, например. Как устроилась в жизни, как живет здесь и сейчас?
Ведь любая информация сейчас для меня – как новый мир для только народившегося ребенка. Потому как Витоли не великий кладезь информации, если не сказать хуже. Здесь же сведения из самого дворца и из первых рук, можно сказать, а они никогда лишними мне не будут.
Да и нравиться мне она что-то начинает, э-м, м-да, дела, однако, сам не ожидал.
Пока она говорила, я незаметно взял ее за руку. Она лежала безвольно и, считай, бесхозно на кафедре. Стал потихоньку нежно гладить ее пальцы, а когда она закончила говорить, взял и поцеловал их. Ну захотелось вдруг, что тут сказать могу на это, сам не ожидал от себя такого поступка.
Она внезапно нахмурилась и почти вырвала у меня ру к у.
– Что вы себе позволяете, молодой человек? – это ее первые гневные слова.
Я сам, не совсем понимая, говорю:
– Натали Сергеевна, вы как чистый бриллиант. Я вами восхищаюсь и просто хотел выразить вам, вам… свое восхищение. Простите, если что не так что-то сказал и сделал, – и кланяюсь.
Здесь небольшое отступление: поклоны, как ни странно, здесь не принято бить. Вернее, они есть, конечно, кто не любит преклонения, но это, скорее, к жрецам или монахам больше и в светской жизни как бы не используется или вот так, как максимальное уважение, что ли.
Она, вроде, успокоилась и спрашивает:
– А своим одноклассницам ты не пробовал выразить таким способом свое восхищение? – улыбается, но скорей немного натянуто пока.
Это на что она намекает? Ладно, поиграем.
В ответ ей:
– Понимаете, бриллиант, пусть и с родословной или тем более с родословной, всегда выиграет у стекла, каким бы новым это стекло ни было.
Хм, это же надо, как я завернул, – бриллиант и с родословной – и не подкопаешься, если что, хотя правду сказать, экспромт это, чистой воды мой экспромт.
Часть 10. Натали Сергеевна
Пока он слушал ее открыв рот, Натали Сергеевна наблюдала:
А ведь совсем еще мальчишка, – привычно складывал ее мозг свой пасьянс, отслеживая реакцию чувств и действий слушателя. Рассказывать сначала не хотелось совсем. Зачем бередить раны, но потом решила, почему бы и нет. Тем более, нет уже Шарафика, пять лет как нет его. Вот такая она, жизнь, можно уже и выговориться хоть кому-нибудь. В процессе повествования приходилось заниматься тем, чем она давно не занималась: анализом – что сказать, что не сказать случайно, как преподнести это, и поэтому не сразу заметила, что кто-то гладит ее руку. Причем гладит аккуратно, нежно перебирая пальчики, будя старые воспоминания и подымая глубинные чувства, которые, как ей казалось, уже скрылись у нее и от нее навсегда.
