Ничего не ответив, он подошел к лошади и фамильярно похлопал по седлу.
— Экая кляча, а? Вечно у тебя какие-то бредовые идеи. А сейчас ты что задумал, де Чироло?
— Слушай, тебе не пора сменить свое вонючее от пота тряпье на приличную рубашку? У тебя ведь есть одна.
— Ха! Зависть говорит! Могу заметить, де Чироло, что я хорошо знаю, как ты пытался соблазнить мисс Златорог, чтобы заиметь такую же рубашку, как у меня.
— А-а, вот как ты получил свою. Что ж, дерзай дальше. Что, бедной шлюшке каждый раз приходится расплачиваться рубашками, чтобы только затащить тебя в свою постель?
Бонихатч оскалился и поднял кулак. Я опустил поводья и изготовился отразить удар.
— Ну, давай, покоритель дешевок!
— Что ты возомнил о себе, петух в седле?!
— От кого теперь брызжет завистью? Он подавил гнев и неожиданно опустил руки. Повернувшись ко мне боком, пнул кучу мусора.
— Я не собираюсь ссориться, де Чироло, просто меня тошнит от того, с каким видом ты восседаешь на этом животном. Скоро в Малайсии ожидаются перемены, и те, кто ходит на работу босиком, посчитаются с теми, кто вовсе не работает.
— Об этом говорится уже тысячу лет. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим, и оставь меня в покое, Бонихатч. У меня своих забот полно.
Повернувшись ко мне, он, поглаживая бакенбарды, заговорил мягко и вкрадчиво:
— Тебя так же угнетают и эксплуатируют, как и всех нас. Присоединяйся к нам и свергнем всех угнетателей.
— Тебе еще не надоело попугайничать вслед за Отто?
— Не будем переходить на личности. Просто подумай о свободе, о переменах, о равенстве.
— Всего этого я добьюсь для себя гораздо успешнее, чем толпа оборванных подмастерьев.
— Ладно.
Он презрительно глянул на меня. Его широкое лицо потемнело. Сзади, самодовольно ухмыляясь, подошел Солли.
— Я наслышан о твоей идее равенства, де Чироло! Ты думаешь жениться на Армиде Гойтола и до конца своих дней быть комнатной собачкой. Хорошенькую жизнь ты себе придумал. Но она никогда не выйдет за тебя — она тебя не хочет. А если и захочет, ее старпер-папаша никогда этого не допустит.
— Через несколько недель, Бонихатч, я брошу эти слова в твою угрюмую харю! И тогда тебе придется очень постараться, чтобы найти себе хоть какую-нибудь работенку.
Насупив брови, он твердо сказал:
— Ты не знаешь, кто твой истинный друг.
Повернувшись на каблуках, я увел Каприччио в конюшню. Нужно было в последний раз переодеться в форму генерала Геральда. В последний раз я должен был позировать перед волшебными линзами заноскопа Бентсона.
