— Вы самый прекрасный человек, какого я когда-либо встречал, — дрогнувшим голосом пробормотал он, и стук сердца начисто заглушил мысли.
Девушка подняла на него взор, и когда увидела в его голубых глазах тень бесконечной печали, он уже не был для нее таким чужим.
Полупустой вагон-ресторан постепенно заполнялся. Трое итальянцев уселись за первый столик слева, а непомерно толстый человек, надвигавшийся со стороны двери, задел бедром их стол, сорвав с него скатерть вместе с приборами и цветами. Неслышно подлетел гарсон и, услужливо предлагая свою помощь, унял громкие, почти высокохудожественные самобичевания необъятного.
— Кто-нибудь вошел? — с отеческим участием вопрошались посетители ресторана. — Ваш билетик, пожалуйста!
Пышнобородый, с седыми висками проводник возник перед Амбросом, как черт из табакерки.
— Ваш билетик, пожалуйста! — бархатным голосом потребовал он.
— К сожалению, я… я…
— Вскочили в последнюю минуту, — подсказал проводник.
Он оглядел криво застегнутый плащ Амброса и бросил плутоватый взгляд на белокурую девушку. Потом осклабился, заглянув в глаза Амбросу, с таким видом, будто только что узнал чужую тайну: «Ей-Богу! Ни одна душа про это не узнает».
— И далеко ли едете? — поинтересовался он, раскрывая синюю тарифную книжку.
— В Санкт-Галлен.
— Это будет… Минуточку… Четырнадцать франков.
— Не надо мне никакого билета, — сказал Амброс. Сердце мало-помалу успокоилось, он снова надел очки, и они сверкнули боевым задором.
Бородач проглотил вызов и мгновенно преобразился, нацепив маску строгой официальности, подобающей представителю ведомства Федеральных железных дорог.
— С вас четырнадцать франков.
— Видите ли, у меня аллергия на деньги. Стоит к ним прикоснуться, как сыпь по коже.
— Вы принимаете меня за идиота?
— Не только вас, если по-честному…
— ?..
Проводник лишился дара речи, и тарифная книжечка едва не выпала у него из рук. Он хватал ртом воздух, силясь осмыслить ситуацию с позиции Федеральной железнодорожной службы. Но девушка уже выложила 14 франков на угол столика. Не сказав ни слова, проводник взял деньги, выписал билет и двинулся дальше, успев, однако, бросить на нее взгляд, говорящий: «Ну, детка, ты с ним еще намаешься».
— Вы всегда ездите с таким комфортом? — спросила она, прыснув со смеху. Зубы сверкнули белизной январского снега.
— Можно, я сяду?
— Ничего себе! Можно ли целовать, вы не спрашиваете, а садитесь по разрешению.
— Меня зовут Амброс, а вас?
Он снял плащ и сел.
