Ступающая по воздуху | страница 74
Тут в дидактических целях надо поставить в известность тех, кто неколебимо верит в торжество справедливости, о том, что колготочному фабриканту не удалось все же прибрать к рукам владение на Елеонской, 12. И хотя недвижимость была записана на имя Амрай, дочь следовала совету матери: ни под каким видом не отдавать дам своего сердца человеку, распираемому ненавистью. Ни за какие сокровища на свете. И последнее слово на торгах осталось за голландским дизайнером нижнего белья, человеком с тонкой душой и нежной кожей, джентльменом до мозга костей. Хенк Иммерзеель, самолично изобретший те самые штанишки задорного покроя, что придавали идеальную округлость женским попкам, Хенк Иммерзеель переехал на виллу осенью 1986 года вместе со своим еще юным с виду другом по имени Яаап. Вилла в людвигианском духе должна-де служить источником вдохновения и тихой творческой услады в последние дни недели. Таково было нескромное требование обоих голландцев.
Но этот час еще не пробил. Пока все шло по-старому, и у женщин из рода Латуров было время каждой на свой лад попрощаться с родным углом. Марго делала это спокойно, не позволив себе на сей счет ни одного слова. Амрай жила лишь ожиданием очередного генуэзского уик-энда и в мыслях пребывала там. Лишь Мауди по-настоящему прощалась, это было долгое прощальное слово. Ведь все здесь обладало душой и хотело услышать слово благодарности и прощания. Башенки и эркеры, многоярусное жилище Амрай, комнаты, гардины, обстановка, парк, даже крыша с закопченной желобчатой черепицей. Ничто из этого не должно быть развеяно будущим. Ни один запах, ни одна краска, даже скрип паркетных половиц.
И в который раз этот взрослеющий человек молча обводил взглядом опустевшие комнаты, вдыхал запах старых обоев и часами неподвижно глядел на тяжелые, стекающие серой лавой гардины.
В то февральское утро, когда на дворе завьюжило так, что, казалось, снег идет снизу вверх, завтрак уже не готовили, и облитая голубым изразцом кухня тосковала по итальянским мелодиям Амрай. Мауди заварила чай, сделала себе бутерброды. Марго опять замучил желудок, она на две недели уехала подлечиться минеральными водами в Бад-Рагац. До обеда Амрай так и не появилась в самом доме, не покинула своей башни, и дочь почувствовала недоброе. Она накинула пальто прямо поверх пижамы и направилась к башне узнать, что случилось. Она нашла Амрай лежащей поперек кровати, неподвижно, как камень, хотя обычно мать вскакивала при одном прикосновении к дверной ручке. Пахло алкоголем, морем алкоголя. Вся комната пропиталась этим запахом. Разбудить Амрай не удалось. Ни поцелуями, ни щекотанием, ни встряской, и Мауди оставила ее в покое, пьяную до бесчувствия.