Сзади, из багажника, такими же волнами накатывает сладкий запах гороховой каши в ведре. Ею можно накормить роту солдат, а брат только лещам ее приготовил.
Машину нужно вести осторожно, в любой миг можешь днищем на белый песок сесть или корягу подцепить. Их здесь хватает — и еловые, и сосновые — всю дорогу переплели... Уже полчаса катим, и кажется, что городов нигде нет, и деревень нет, а везде, куда ни приедешь, будет лес, лес, лес...
Наконец выезжаем на чистый берег небольшого озера. Справа и слева — тростник в воде зеленеет, с шумом под ветром изгибается. Брат выскакивает из машины и, взглянув на волнистую поверхность, еще более радостно, чем прежде, вопит: «Отлично! Сегодня никого нет. И колья в воде стоят нетронутые».
Конечно, не много найдется дураков, чтобы за две сотни верст в глухомань переться, где комарья полно...
— Давай, шевелись, — торопит брат. Открывает багажник, достает ведро с еще теплой гороховой кашей и говорит: — Я сегодня на две катушки ловить буду. Зада-ам ему!..
Вытаскиваю из багажника резиновую лодку, начинаю накачивать ее насосом. Брат вываливает на полиэтиленовый мешок кашу и смешивает ее с перетертыми семечками подсолнечника. И такой сладкий аромат доносится от той каши, что не сдерживаюсь, подхожу.
— Ты что — не ел сегодня? — спрашивает брат. — Ну, хватит, хватит. Лещам не останется.
Большие круглые комья перетертой с семечками каши снова укладываются в ведро, надутая лодка подносится к воде и в нее загружается все, без чего леща не возьмешь: банки с юркими червями, три катушки. Но не забыть бы подсачек новенький, еще не опробованный, садок для рыбы, фонарики на светодиодах, которые на голову вешаются, как у шахтеров... Что еще?.. А-а, чуть не забыл... А грузила, а ленту липкую, чтобы катушки к кольям привязать, а накомарники на всякий случай... А плащи, если ветер нагонит дождь. А надувной матрас, чтобы брата усадить по-царски...
Выплываем. Брат орлом сидит на матрасе, на волнистое озеро смотрит. И вдруг вспоминаю: а каша?.. Каша в ведре так и осталась возле машины.
— Болван! — заводится брат. — Вечно у тебя порядка нет никакого! Вечно ты все забываешь. Темнеть скоро начнет.
Возвращаемся. Беру кашу. Снова выплываем. Скрипят весла. Сижу спиной вперед и ничего не вижу, брат, как полководец, командует, рукой то вправо, то влево показывает. Выгребаю веслами и все поглядываю на слишком уж худое лицо брата. Операция на сердце просто так не проходит. И страшен, страшен он вечером, когда устает.
