Женщина и доктор Дрейф | страница 47

— В лесу так темно, и теперь идет снег.

Под действием этих слов в комнате, казалось, тоже воцарился покой.

Накурс спустилась с кресла.

В совке лежал зародыш девочки и осколки разбитой банки,

воздух в приемной почти дрожал от сильного до одури запаха спирта и тления,

на ковре у кресла расползлось огромное, черное, безобразное пятно, и даже небольшая книжечка, валявшаяся рядом на полу, была немного забрызгана.

— Вам действительно СЛЕДУЕТ подумать, о том, чтобы проветрить здесь, господин доктор, —

кисло заявила госпожа Накурс перед тем, как с зародышем девочки в совке и пауком в кармане исчезнуть из комнаты и прикрыть за собой дверь.

Жуткое напряжение медленно отпускало Дрейфа,

шок постепенно отпускал его.

На дрожащих ногах он дошел до письменного стола, в то время как пациентка слабым голосом подходила к концу рассказа:

— Светит луна,

она выглядит до странности большой,

почти раздутой,

но это, должно быть, просто потому, что я медленно умираю.

Вы когда-нибудь замерзали насмерть, доктор?

Если нет, то я скажу вам, что это необычайно странное переживание,

ни на что другое не похожее,

потому что сначала тебе холодно, словно лежишь на большом каменном дне, а потом делается жарко, и под конец ты словно медленно сгораешь,

только изнутри,

а снег все валит,

а лес такой темный,

или я говорю о бессмысленности и пустоте всей вселенной,

я не знаю

и не помню,

только мне больше не больно, потому что теперь я снова умру,

и в смерти сольюсь с почвой, с землей, снегом и светом горящих, маленьких, далеких звезд!

Дождь разносило сильным ветром, от которого почерневшее яблоко на ветке било в мокрое оконное стекло.

Дрейф сидел у письменного стола, подняв ручку со стальным пером, и все еще смотрел перед собой в пустоту.

Ужасное видение паучихи упрямо не исчезало у него из головы.

Он то и дело кидал быстрые испуганные взгляды в сторону книжной полки,

но там теперь болтались лишь отдельные белые нити.

— Перед тем как уйти, они запихали мне в рот большой камень.

Голос женщины звучал невнятно,

словно рот у нее был набит бумагой, или ватой, или землей.

Дрейф по-прежнему сидел, упершись взглядом в книжную полку, и поэтому не сумел скрыть свою рассеянность.

— Что?

— Мужчины, доктор!

Нет, ему нужно взять себя в руки,

стряхнуть с себя все это,

собраться,

ведь чудовище исчезло,

уничтожено,

убито,

стерто с лица земли

(как раз в этом Дрейф ошибался,

потому что в кухне госпожа Накурс бросила зародыш девочки в пламя печи, паучка же очень осторожно вынула из кармана и выпустила на полку в кладовке: