а на рыночной площади все плоды сплющивались, словно кто-то проколол их иголкой,
сливы, яблоки, дыни — все!
А любое молоко, на которое она смотрела, мгновенно скисало…
И обо всем этом доктор Дрейф никогда не мог забыть.
Это вросло в него,
словно притаившись в засаде в глубине его мозга, свербило,
несмотря на то, что сам Попокофф уверял их всех, что это был исключительный случай
и что он никогда раньше не слышал ни о чем подобном.
И хотя все женщины за счет своего свойства испускать кровь и находились в контакте с силами, — размах которых не мог оценить ни один мужчина, — но, разумеется не до такой же степени…
А на диване,
наполовину скрытая огромным письменным столом,
женщина вдруг пробормотала:
— … в долине Луары…
Дрейф поднял глаза и заморгал.
Теперь он вообще ничегошеньки не видел.
В комнате царила полнейшая темнота.
Записи в журнале невозможно было более различить.
Поэтому он сполз со стула, подошел к торшеру, стоящему в углу,
встал на цыпочки и потянул за небольшой шнурок.
Мягкий, красноватый свет разлился по приемной
(который, однако, не доходил до темных трясин психики, где в данный момент находилась женщина).
— Так-так, милая барышня, вы говорите, обвинения,
а не являетесь ли вы некоторым образом тоже жертвой такого преследования или…
Дрейф с тихим стоном от напряжения снова взобрался на стул:
— … как бы поточнее выразиться,
подобных настроений среди людей,
в этом мире навоза, нечистот, дьявольских детей и…
Он пролистал назад в журнале, чтобы уточнить ее слова и прочел:
— … огромных куч дерьма?
— Да.
Теперь женщина лежала с разметавшимися в беспорядке волосами, балахон на ней задрался,
обнажив красивые щиколотки,
отметил Дрейф против своей воли
(что ноги у нее были очень маленькие и стройные, он тоже заметил).
— Каким образом?
— Будучи в гостях у своего деверя, я даю,
разумеется, с самыми благими намерениями,
яблоко маленькой девочке, которая немедленно заболевает и умирает.
— Ну, надо же!
Женщина тут же оживляется, и голос ее поднимается на одну или две октавы:
— Именно так и я подумала, доктор,
и, конечно, все подозрения тут же пали на меня,
ведь на меня и раньше уже косо поглядывали,
шептались за моей спиной,
но я слышу все, что вы говорите, свиньи вы этакие,
уж я-то вас вижу,
так и знайте!
Три последние фразы женщина выкрикнула пронзительно, упершись взглядом в какую-то точку в противоположном конце комнаты, причем сжала кулаки так, что побелели суставы, плотно сомкнула челюсти и задрожала.
Но вскоре после этого она глубоко вздохнула, зажмурила глаза, собралась с силами и продолжала как прежде:
