Оба уставились друг на друга, и не один не хотел уступать.
— Господа, успокойтесь. — Андрей поспешил встать между спорящими. — Давайте разберемся по хорошему. Зачем нам ссориться.
— По хорошему! Какой ты добрый Андрюша. Он нас предателями назвал, — не унимался Меньшиков, — а ты говоришь по-хорошему.
— Я этого не говорил! Ты искажаешь мои слова!
— Нет, друг, ничего я не искажаю. Когда это я мог донести, когда я все время с тобой был? И Андрей тоже. Николя, правда, за доктором ездил, так что теперь, его подозревать будешь?! А ты Репнин что молчишь?
— Я оправдываться не стану. Да, я ездил за доктором, и был в городе. Но я не предатель. — В этот момент что-то сильно сжалось в груди Николя. Ему было больно и противно. Но что он мог им сказать? Правду?
— Ну, Александр, — опять взял слово Меньшиков, — кто же подозреваемый?
Александр посмотрел на них, и ему стало стыдно. Он не знал что сказать. Он усомнился в них. Он примирительно протянул руку Меньшикову:- Прости, Петруша. Не прав был.
Но поручик в ответ руки не подал:
— Не прав? О да. Не ожидал от тебя Александр. Я бы в своем друге, никогда не усомнился. — Больше ничего, не сказав, он опять улегся на свое неудобное ложе.
Александр невесело усмехнулся: — Ну а вы? Тоже так считаете?
— Да, считаем. Но кто не ошибается? — Андрей облегченно протянул Александру руку. Николай поспешил последовать его примеру: — А на Меньшикова ты внимания не обращай. Полежит немного и отойдет.
В этот момент в коридоре раздались шаги, и послышался звук открываемого засова.
— Выходите.
Узники не заставили повторять себе дважды. Дойдя до кабинета начальника тюрьмы, конвойный обратился к заключенным: — Александр Романович пусть зайдет, а остальные подождут здесь.
Когда Александр вошел в кабинет, отец сидел в кресле начальника тюрьмы. Больше в кабинете никого не было. Александр смотрел по сторонам, боясь посмотреть на отца. Ему было очень стыдно.
— Ужасно выглядите, ваше высочество. Заключение не пошло вам на пользу. По крайне мере, если рассматривать ваш внешний вид.
— Ну, апартаменты здесь немного сыроваты, темноваты и неудобны.
— Рад, что вы сохранили чувство юмора и не пали духом. В тюрьме вам оно пригодится.
— В какой тюрьме? — растерялся Александр.
— Как в какой? В Петропавловской. Когда вы будете осуждены как преступник за участие в дуэли.
Александр вздрогнул. Он знал, что отец говорит не правду. Но его слова показались ему какими-то жутковатыми.
— Вы шутите, отец? Я ведь никого не убил. — Александр продолжал стоять, как провинившийся ребенок, ожидавший прощения.
