— Да сядь ты! Хватит ходить туда сюда. — Меньшиков сонно потянулся. — Спать мешаешь.
Александр резко остановилсяь, и изумленно посмотрел на друга: — Правда!? Ты можешь здесь спать!?
— Я солдат и могу спать где угодно. И тебе советую.
— Хороший совет! Ничего не скажешь! А если я не хочу здесь спать!!! Если я хочу спать в нормальной постели и есть нормальную пищу, а не эти помои! — Александр брезгливо махнул в сторону стола, на котором стоял завтрак.
Петр Меньшиков поднял голову и насмешливо уставился на друга: — Ах, какие мы нежные. Сразу видно императорских кровей. — Но, заметив, что Александр сдерживает себя из последних сил, примирительно сказал: — Успокойся. Твой отец, конечно, немного перестарался, но я думаю, что он скоро вспомнит о нас.
— Отец? А если это император.
— Нет. Если бы император, нас бы уже вызвали на ковер. Говорю тебе, точно твой папенька постарался. Император, небось, и не знает. Сидим здесь как закоренелые преступники без суда и следствия.
— А ты что суд хочешь? — Оторвался от своего занятия Андрей Воронцов. — Лучше уж так, чем суд и разжалование.
— А по мне лучше домой, в Петербург. — Мечтательно протянул Репнин. — Как думаете, переговоры уже закончились? Долго еще император здесь пробудет?
— А тебе, зачем знать, Николя? Мы то с вами точно домой не попадем, ну разве что в Петропавловку.
— А не заткнулся бы ты Петруша, надоел уже. Надеюсь, в Петропавловке нас в разные камеры посадят.
— Вот это настоящий друг!
— Кстати, насчет друзей. — Александр мрачно подошел к столу и уселся на лавку. — Может кто-нибудь знает, как солдаты на месте дуэли появились. — Все молча уставились на Александра.
— О чем это ты? — Всю безмятежность и простодушие Меньшикова как рукой сняло. — Ты что же хочешь сказать, что кто-то из нас донес о дуэли? Ты обвиняешь нас в предательстве?
— Я никого ни в чем не обвиняю. — Александр повысил голос. — Я просто говорю, что это странно, что они там появились.
— Нет, Александр! Ты считаешь, что кто-то из нас сообщил о дуэли! Да ты в этой камере совсем рассудком помутился! Знаешь ли, подозревать своих друзей — вот это предательство!
— Да?! А вы что молчите? — Обратился Александр к Воронцову и Репнину. — Тоже считаете, что я рассудком помутился? Тоже считаете, что я не в себе?
Андрей тупо уставился на друга, а Николай побледнел.
— Считаете, что я слишком подозрителен? А может быть, у меня есть для этого основания?
— Ах, основания у тебя есть! — Петр Алексеевич вскочил с кровати и подбежал к Александру: — Ну, давай, попробуй сказать мне в лицо, что я предатель!
