— Ну, хорошо!
Артур, закусив губу, потрепал Стефана по его бесподобной причёске, прижал его к груди. Потом откинулся назад, заново рассматривая парня.
«А о нём у меня душа не болит!» — сказал в том памятном разговоре Яков Райников, заставив Тураева содрогнуться. Если о ребёнке ни у кого душа не болит, и мать спокойно покидает его на месяцы, даже на годы, то что с него требовать можно? И заплакал Стефан тогда, на кухне, похоже, впервые в жизни. Его заледенелое сердце начало оттаивать, и влага вышла горячими слезами.
— Пусть так и будет. Когда-нибудь, если сейчас уцелеем, поговорим «за жизнь». Мы многое можем друг другу рассказать. Но это, как говорится, «после войны». А сейчас в бой пора, сынок! — Артур увидел, как улыбнулся ему Стефан — не стесняясь и не боясь уже ничего.
Заиграли ямочки на щеках и подбородке, сверкнули сахарно-белые зубы, засветились янтарным тёплым огнём глаза. И Артур словно увидел перед собой Сибиллу, сморгнул слезу.
«А ведь ты мог родиться у нас, Стефан. Мог бы… Но к моменту нашей встречи в отеле «Украина» Сибилла уже родила тебя!..»
— Придётся мне к Пирожинскому ехать. У него уж больно ценные сведения по наркотрафику. А ты — на Каширку, к Шубиной. Возьмёшь у неё диск — и сюда. Но давай-ка договоримся. Раньше мы так никогда не делали, а сегодня что-то предчувствие худое. В случае форс-мажора друг другу эсэмэски пошлём. Допустим, «Я уезжаю» и подпись. Это означает, что нам нельзя возвращаться к себе домой. И по тем адресам, где нас могут ждать, тоже лучше не соваться…
Тураев говорил это шёпотом, на ухо Стефану. Но потом вскочил, схватил парня за рукав и потащил в ванную, где немедленно включил воду. Судя всему, ванна была металлическая, потому что грохот пошёл, как от горного обвала средних размеров.
— Не удивляйся! — Артур набрал воды в горсти, вымыл своё утомлённое, пожелтевшее, будто изжёванное лицо. — Так надёжнее, сынок. Квартира казённая, и ключи от неё не только у меня имеются. Но прибор у меня есть, и я ежедневно проверяю помещение на «прослушку». Приятель мой раньше в ФСО работал, теперь ЧОПом рулит. Делится по старой дружбе, но доверять этой технике нацело я тоже не могу. До сих пор всё было спокойно. Даже слишком спокойно, понимаешь?
Стефан тоже вымыл лицо, и сейчас на его длинных жёстких ресницах дрожали прозрачные капли. Синяя тень щетины появилась над верхней губой и на подбородке. Артуру показалось, что парень даже постарел с тех пор, как они виделись в прошлый раз. С чего бы это, интересно? Не он же потерял невинность, а Эмилия. Ах, да, влюбился! Силён цыганский приворот — влюбился, когда наверняка должен был бросить, да ещё ославить на всю гимназию…
