— Убить милорда я мог бы без таких сложностей, — тихо заметил Андрей.
— Да? И как же?
Кусок кожи, в который было завёрнуто письмо, бесшумно выскользнул из пальцев Молчана и полетел на стол графа. Остро заточенная игла в две ладони длиной, прятавшаяся, помимо письма, в коже, ударилась о столешницу рядом с подсвечником.
Андрей отшатнулся от метнувшегося к нему клинка.
— Полегче, сударь! — сказал Молчан, обращаясь к бывшему вне себя от ярости Уолсингему. — Милорд спросил меня, я показал. Я не убийца, сударь, я ищу кров и заработок, вот и всё.
— Оставьте юношу, сэр Френсис, он прав.
Уильям Сесил посмотрел на вонзившуюся в стол иглу, но не сделал попытки вытащить её, даже просто прикоснуться.
Вдруг всё же яд?
— А вы опасны, молодой человек...
— Рядом с сэром Френсисом это звучит как шутка, милорд.
— Наглец, — сказал Уолсингем.
Но в глазах смуглого англичанина сверкнула усмешка.
Между тем граф Сесил пробежал глазами аккуратные строки письма. Удивлённо приподняв брови, перечитал содержимое.
— Непостижимо и безумно! Сэр Френсис, что вы можете сказать о Ридольфи?
— Флорентийский банкир. Болтун и позёр. Кажется, несколько сумасшедший.
— А наш юный собеседник утверждает, что именно через Ридольфи шли деньги мятежникам.
— Исключено, милорд!
Сесил поднялся из кресла, сделал несколько шагов в сторону Уолсингема.
— Может, в том и игра, что Ридольфи будет заподозрен в последнюю очередь? Недооценивать испанцев — большая ошибка, сэр Френсис. Вдруг мы её допустили?
— Милорд, одно письмо ничего не доказывает. Его могли подделать недоброжелатели и конкуренты германских купцов — да хотя бы и наш юный друг, к примеру. Или же умные головы из Ганзы специально подвели к нам этого молодого человека, чтобы мы поверили в ложь и рассорились с Филиппом Испанским...
— Вы правы, сэр Френсис, одно письмо ничего не доказывает.
Уильям Сесил внимательно посмотрел на Андрея, о существовании которого, казалось, забыл во время стремительного диалога с Уолсингемом.
— Хотите поступить ко мне на службу, юноша? Не отвечайте: вижу, что хотите. Тогда — добудьте мне весомые доказательства, что за спиной мятежников стоят Ридольфи и испанцы, и я обеспечу вас не только тяжёлым кошельком, но и шапкой из английской шерсти.
— Милорд любит выражаться поэтично, — ухмыльнулся Уолсингем. — Вы поняли, что вам обещано, юноша?
—Да, сударь, — почтительно поклонился Андрей.
Среди немногих товаров, которыми славилась Англия того времени, была овечья шерсть. Пряжа, сукно, одежда. Пахотные земли превращались в пастбища, крестьян сгоняли с веками обрабатываемых наделов. «Овцы съели людей», говорили тогда на острове.
