— Два года, — повторил царь. — Летит время. Как вчера всё было...
Продолжая пристально разглядывать уже сильно замерзшего на снегу Андрея, Иван Васильевич поинтересовался:
— Как думаешь, боярин, поверили в твою опалу?
— Филипп — упокой, Господи, душу его — и тот верил... А уж иноземцы-то тогда — и подавно!
— Бог дай, чтобы ты не ошибался, боярин. И жизнь юноши этого зависеть будет от твоей ошибки либо правоты. Голову подними, отрок!
Андрей повиновался.
Глаза юноши были светлы и чисты. Царь не прочёл в них ни страха (что хорошо), ни подобострастия (что ещё лучше, в тайной службе рабам делать нечего).
А если глаза лгали, так ещё лучше. Обманув своего господина, юноша любого врага перехитрит.
— Уж послужи мне, отрок, — добродушно попросил царь. — А я, как вернёшься, вознагражу. Как умею, по-царски!
Видно, ещё что-то хотел сказать; пожевал губами, махнул рукой, приказал:
— Ступай с Богом, боярин всё тебе расскажет!
Вскочивший в седло Андрей думал, что некстати государь захотел говорить с ним при всех. Разные людишки водились среди стрельцов и опричников, может, кто и иноземцам продался. Не опознали бы в чужих землях, случайности губят на его работе чаще злого умысла.
Ещё же надо срочно растереть колени. Снег холоден, и даже тёплые порты не спасут. Затем же при перемене погоды или от сырости отмороженные колени начнёт ломить, а кто знает, что придётся делать Андрею в это миг? Может, лезть по стене. Точнее, уже падать — как удержаться, если сведёт ноги?
А боярин Умной-Колычев, встретившись глазами со своим подопечным, вспомнил слова митрополита Филиппа: «Благословляю добрых на доброе».
Благословил бы умерший Андрея Остафьева?
Человека с нечитаемыми глазами...
еликий Новгород опричное войско взяло |в кольцо, чтобы никто не вырвался.
Сначала Малюта Скуратов с тысячей всадников выставил посты на всех дорогах, ведущих в город. Опричники врывались в пригородные монастыри, опечатывали казну, закрывали ворота, не дозволяя монахам разбредаться. Затем уже прибыл Иван Васильевич с полутысячей охраны и ближних людей. На Торговой стороне, в Городище, где в стародавние времена новгородской независимости жили приглашённые на службу князья, царю приготовили укреплённый лагерь.
Господин Великий Новгород замер, не зная, на что надеяться. Слышались призывы закрыть ворота и не пускать в город опричников. Но больше голосов было иных — встретить государя со всем уважением и покорностью, как и положено верноподданным. А если кто виновен перед царём — так за то и ответит.
