Вы, ежели не торопитесь, подождите, сядьте, выпейте, перекусите, чем Бог послал...
— Когда ждать писем? — осведомился Молчан.
— Если мальчика на станцию послать, так и часу не пройдёт, сударь!
— Отлично. Я пока погуляю по ярмарке, но через час вернусь. Получите за труды, любезный!
Московит положил на стол, за которым сидела служанка, так и не поднявшая головы, монету. Интересно, один экю — это достаточно для оплаты подобной услуги? Молчан, поглядев, как трактирщик кинулся к монете, решил, что, быть может, и переборщил.
На ярмарку Андрей пошёл пешком, оставив коня в конюшне «Слёз каплуна». Руки держал на поясе; так и локти растопырены, не толкнут лишний раз в толпе, и ладони на кошеле, от чужих ловких рук хоть какая-то защита. Ау кошеля, не считая шпаги, — боевой кинжал, так, на всякий случай. Но и о случаях на чужбине надо всё время помнить.
Мысли Андрея, если быть честными перед вами, уважаемые читатели, улетели прочь от писем, заданий, государственных и государевых проблем. Мысли были о совершенной линии шеи, открывшейся Молчану, когда служанка немного склонила голову и завитые по последней парижской моде локоны скользнули к вырезу корсажа. Интересно, какова служанка на лицо? И увидит ли её Молчан по возвращении?
У пёстрых рядов итальянских тканей московит почувствовал, как пояс тронула чужая рука. Осторожно, в одно касание. Молчан не стал поднимать крик или резко поворачиваться к вору. Правая рука сместилась немного вбок, ладонь обхватила рукоять кинжала, потянула его прочь из ножен...
— Не торопись бить, земеля...
Господи! Сейчас Молчан пропустил бы любой удар, расстался бы и с деньгами, и с одеждой, застыв, как жена Лота, оглянувшаяся на огонь небесный, падающий на Содом и Гоморру.
Сказано-то было по-русски!
Кого только не увидишь на ярмарке в Сен-Жермене!
Вот — английский дворянин, стройный, длинноволосый, с холёными руками; в пурпуэне по испанской моде, чёрном, с серебряными нитями. Короткий фиолетовый плащ не скрывает эфеса шпаги, витиеватого, стреловидного, посеребрённого — то ли от скромности, то ли в тон камзола. Эфес — слева. А справа видна рукоять кинжала, добротная, в коже, перевитой стальной проволокой. Мы не смеем взглянуть ему в глаза — как бы ни был воспринят взгляд как вызов на дуэль; мы опускаем глаза — к сапогам с тупыми мысами, с золотыми рыцарскими шпорами.
А вот и немецкий купец, уже в возрасте, лет сорок ему точно есть, раз не только виски седые, но и на макушке серебро, как на пурпуэне у англичанина. Короткая практичная причёска, аккуратная бородка клинышком. Большой бархатный берет с загнутыми полями и бархатный же широкий длинный плащ-тапперт. Запылённые башмаки — видно, что с раннего утра купец много ходил по импровизированным улицам ярмарки.
