Незадолго до этого мы с Петей Рудневым резко полемизировали с ним в ведущем научном журнале. Он нападал на Лотмана, обвиняя его в протаскивании в советскую науку буржуазной идеологии. Давно накипало. Я думал: сейчас промолчу, после получения докторской степени выступлю — будет выглядеть трусостью. И выступил до. А теперь, случайно или не случайно, моя диссертация из ВАКа попала на отзыв прямо этому самому гонителю Лотмана. Я не хочу сказать, что отзыв в ВАК от этого человека пришел уничтожающий из-за нашей недавней журнальной статьи. Применение математики к исследованию стихотворной речи еще лет десять после моей защиты встречало сопротивление, хотя все более вялое. Но и наша резкая статья страсти подогрела.
Что же сделал ВАК, получив о моей диссертации уничтожающий отзыв ведущего, по официальным меркам, специалиста?
Время было глухое, тысяча девятьсот семьдесят пятый год.
Счастлив с благодарностью сказать: ВАК оказался на высоте. Моя диссертация была отправлена на новый отзыв — академику Колмогорову. Единственному, кто до меня применил математическую статистику в исследовании стихотворной речи в широком масштабе, и непререкаемому авторитету.
Ничего я этого тогда не знал, только маялся, не получая из ВАКа извещения об утверждении доктором филологических наук.
Маялся.
Маялся.
Маялся.
Не знаю, сколько раз это нужно написать, чтобы передать маяту моего ожидания.
Сочинил в утешение себе эпиграмму: Из ВАКа ни звука. Ни звука из ВАКа. Безмолвствует, сука. Терзает, собака.
Но она помогла плохо.
Однажды на конференции в Ленинграде встретил доброго знакомого.
— Ну как диссертация? Утверждена?
Уже все кругом знали, что никак, только он еще не знал.
— Не огорчайтесь, у каждого свои неприятности. Просто о них не знают, по доброте сердца утешил он меня. — Меня вот теща укусила.
Но и от этого мне легче не стало.
Как вдруг однажды прихожу на работу. В деканате секретарша говорит:
— Вам тут письмо.
Беру конверт в руки. От Колмогорова. Вскрываю. Строчки прыгают перед глазами. Он получил на отзыв мою диссертацию. Копию своего отзыва сообщает мне. Просит прислать ему мои опубликованные работы и — на время диссертацию. На письме дата: первое августа тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Колмогоров! просит!! у меня!!! мои!!!! работы!!!!! И мою диссертацию!!!!!! Читатель догадался, что Колмогоров получил ее не на время, а насовсем? К слову, позже диссертацию попросил у меня Лотман, и он ее получил. Еще один экземпляр попал, как полагается, в библиотеку Тартуского университета, где состоялась моя защита, один находится, как полагается, в бывшей Ленинской библиотеке в Москве и пятый — у меня дома. Неплохой расклад, думается мне.
