– У меня наследственное, – ответила Зоя.
– И ничего нельзя сделать?
– Ничего. Я уже операцию делала, половину желудка отрезала.
– Не помогло?
– Как видишь.
Зоя была молодая, с хорошеньким личиком. Объемы, конечно, не украшали, но все равно видно, что молодая и хорошенькая.
– У тебя парень есть? – не отставала Тата.
– Есть. Азербайджанец. На рынке работает.
– Как зовут? – спросила Тата.
– Юсуф. Азербайджанцы любят большие задницы. Они своих невест перед свадьбой специально откармливают грецкими орехами.
Подошел автобус.
– Ну, я пошла, – попрощалась Тата.
– Всего хорошего, – пожелала Зоя.
Что может быть хорошего в ее жизни – одинокой и обожженной?
Тата вошла в автобус с задней площадки, забилась в угол. Она стеснялась своего вида. Люди могли подумать, что сбежала из дурдома. Но никто не обратил внимания. Все сидели к ней спиной и думали о своем.
Автобус тронулся. Улицы с домами побежали назад.
Какое счастье быть живой и целой и ехать к себе домой. Это и есть все хорошее, что желала Зоя.
Через месяц в дверь позвонили.
Тата открыла и увидела Свету, свою несостоявшуюся невестку. Рядом с ней стояла худенькая девочка лет десяти.
Света отодвинула Тату и, твердо ступая, прошла в комнату Филиппа. С размаха села на его кровать. Посадила рядом девочку.
– Это будет моя комната, – объявила Света.
Она смотрела исподлобья. Взгляд был острый, напряженный, как у мелкого хищника. У куницы, например.
Света ступила на чужую территорию и ждала войны.
Но война не начиналась.
Тата жадно вглядывалась в свою внучку, которую видела впервые.
Девочка не похожа на Филиппа, из другого клубня, но все равно видно, что это его дочка. Видно, и все. Тот же постав головы, немножко вперед. Так же вздрагивает щечкой. Стесняется. Милая…
Комнате суждено было стоять пустой, как мемориал, и пылиться от времени. Пыль – это время. Пылинка – секунда.
Разве не лучше, если комната наполнится жизнью ребенка: его смехом, дыханием, легкими шагами…
– Как тебя зовут? – спросила Тата.
– Ляля, – мяукнула девочка.
Тата наклонилась и поцеловала ее в макушку. Вдохнула родной запах. Волосы пахли ванильными сухариками.
Мне позвонил племянник Гоша и сказал:
– Тетя Люся, давайте продадим наше место на Ваганьковском кладбище.
– Как это? – удивилась я.
– На Ваганьковском очень дорогая земля. Наше место стоит один миллион. Можно продать.
– А урны куда? К тебе на кухню?
В могиле уже стояли две урны с пеплом наших предков. Осталось шесть мест. Одно из них я рассчитывала для себя. В дальнейшем, разумеется. В отдаленном будущем.
