Но дядя Селим сперва неторопливо умылся из рукомойника, который висел на тутовом дереве, потом пригладил ладонью густые кудрявые волосы и, лишь утираясь праздничным вышитым полотенцем, заметил меня, рассеянно сказал:
— Ты уже большой мальчик, Замин. Учишься в школе?
— Раньше учился в первом классе, а теперь за ягнятами хожу.
— Так не годится. — Он покачал головой. — Надо успевать все: и учиться, и за ягнятами ходить. Нынче темному человеку в жизни делать нечего!
Бабушка Гюльгяз с кипящим самоваром в руках на ходу бросила:
— Вот ты и последи за ним. Только прежде надо, чтобы у них была крыша над головой.
Я смотрел не отрываясь на дядю Селима. Он мне казался таким добрым и всемогущим!
Селим проговорил задумчиво:
— А что, мать? Уступим им одну комнату, а сами переберемся в другую? Поместимся как-нибудь.
Та замотала головой.
— Зохра не хочет ни за что! Я ей предлагала. Отвечает: «Племя с племенем сживутся, а семья с семьей никогда». Наверно, права. Лучше бери топор, молоток и подправь, где можно, лачужку. Дальше видно будет. — Потом улыбаясь добавила: — Селим, сынок, запусти-ка для нашего славного мальца музыку. С утра ждет!
Я покраснел, застеснялся, но дядя Селим привел меня в комнату, малость покопался в ящике под трубою, и высокий звонкий голос неожиданно запел на весь дом:
Ах, бабушка! Душа-бабушка!
Я не удержался, заглянул под кровать.
— Что ты там ищешь?
— Где эта женщина?
— В граммофоне. Потом как-нибудь объясню. Сейчас надо вас устраивать. Пошли!
Я бросился по двору прямиком, царапая колючками голые коленки. Как я любил тогда дядю Селима!
Иногда он возвращался из города на фаэтоне. Возница, низкорослый мужичок, носил ушанку с красной звездой. Я уже ходил во второй класс и знал, что шапки со звездами бывают только у красных, у «наших». Осмелев, однажды подошел поближе.
— Дяденька, ты Чапаев?
Он неприветливо покосился на меня:
— Отойди прочь. Жеребец лягнет.
Конь прямо-таки притягивал меня. Нарядная сбруя вся в желтых бляшках. Когда тряс гривой, звенели маленькие колокольчики. «Эх, — мечталось мне, — вот бы разок прокатиться!»
Однажды дядя Селим неслышно подошел сзади, подхватил меня и посадил на фаэтон. Мы поехали. Тотчас дома и деревья по сторонам словно ожили, задвигались. Но угнаться за фаэтоном не смогли! Встречные ребятишки смотрели вслед с завистью. А я подумал: будь возница по-настоящему из «наших», он бы и ровесников моих покатал. А то просто звезду на шапку нацепил.
