лейтенанта. Они вытаскивали из комода и шкафа вещи и, осмотрев их, бросали на пол. Потом
перешли к книгам. Когда один из них бросил на пол очередную книгу, на обложке которой Роза
Марковна увидела слова "Н.Ильин", она гневно воскликнула; — Как Вы смеете так варварски
обращаться с книгой Ленина! Немедленно поднимите! — Лейтенант бросил взгляд на книгу, потом на
Розу Марковну и молча продолжил свое дело. — Вы ведете себя, как царские жандармы! —
задыхаясь, крикнула она. Исаак Миронович сжал рукой ее кисть, прошептал:
— Не надо, Роза... это бесполезно... — Она отдернула руку, закрыла ладонями лицо и зарыдала.
Обыск продолжался несколько часов. Когда Ноделей уводили, майор спросил:
— Вашего сына отвезти в детский приемник или есть опекуны?
— Какой еще приемник! — крикнули они почти в один голос. — Мы завтра же будем дома! —
твердо сказала Роза Марковна, нервно застегивая пальто на все пуговицы.
— У нас, в конце концов, советская власть, а не... царский режим. Никаких приемников! Наш сын
останется дома и будет ждать своих родителей. Ему недолго придется ждать!
Из прихожей, где все еще стояли растерянные понятые, вышла пожилая соседка и, задыхаясь от
волнения, проговорила:
— Пожалуйста, товарищ начальник, не надо... Робика увозить. Он останется ... пока ... у меня.
Он ... хороший и воспитанный мальчик.
Майор строго взглянул на нее и вынул блокнот:
— Ваша фамилия?
— А зачем... моя фамилия? — испуганно спросила женщина. — Я — Прохорова, меня здесь все
знают.
— Для протокола, — не глядя на нее, сказал майор и записал фамилию.
К соседке бросилась Роза Марковна, схватила ее за руки:
— Спасибо, родная Варя! Извините меня за все прошлое. Я была неправа... Поберегите Робика!
Мы скоро вернемся. Мы очень скоро вернемся. Уверяю Вас! У меня здесь есть какие-то деньги,
возьмите, — протянула она женщине маленькое портмоне, — третье все. Вы — истинный и добрый
друг!
Майор перехватил портмоне, внимательно осмотрел его, пересчитал деньги и только тогда передал
женщине. В эту минуту к родителям подбежал Робеспьер. Он стал по очереди обнимать их и со
слезами на глазах, глотая от волнения слова, говорил:
— Я знаю... Вы скоро вернетесь... обязательно... я... буду ждать... Я напишу самому товарище
Сталину. Не плачь, мама...
Нодели, мешая друг другу, судорожно гладили Робика по голове, плечам, прижимали к груди.
Майор и один из лейтенантов с трудом оторвали их от сына и вытолкнули в коридор. Квартиру
