– Я хочу с вами поговорить, – сказал ему адвокат.
– Ну, говорите.
– Нет, не при всех.
– Я не хочу говорить с вами. От вас ничего хорошего не дождешься. Зараза вы.
– У меня кое-что есть для вас. Кое-что хорошее.
– Ну ладно. Один раз послушаю, – ответил ему Гарри. – а о чем речь? О Хуане?
– Нет. Не о Хуане.
Они обогнули стойку и вошли в помещение за баром, которое было разгорожено на кабинеты, и пробыли там довольно долго. Пока они были там, пришла дочка Толстухи Люси с той девушкой из их заведения, с которой она всегда вместе ходит, и они сели у стойки и спросили кока-колы.
– Говорят, вышло запрещение девушкам гулять по улицам после шести часов вечера и в барах показываться тоже, – сказал Фредди дочке Толстухи Люси.
– Да, говорят.
– Собачья жизнь стала в этом городе, – сказал Фредди.
– Еще бы не собачья. Выйдешь купить себе сандвич или стакан кока-колы – арест и штраф пятнадцать долларов.
– Теперь только к таким и привязываются, – сказала дочка Толстухи Люси. – Кто любит повеселиться. У кого не совсем постная физиономия.
– Если порядки в этом городе не изменятся – дело кончится плохо.
Тут как раз вышли Гарри с адвокатом, и адвокат сказал:
– Значит, вы туда придете?
– А почему вам не привести их сюда?
– Нет. Они сюда не пойдут. Приходите туда.
– Ладно, – сказал Гарри и повернулся к стойке, а адвокат пошел к выходу.
– Что будешь пить, Эл? – спросил Гарри меня.
– Бакарди.
– Два бакарди, Фредди. – Потом он повернулся ко мне и говорит: – Ты что теперь делаешь, Эл?
– Я на общественных работах.
– Что делаешь?
– Рою канавы. Снимаю изношенные трамвайные рельсы.
– Сколько ты там получаешь?
– Семь с половиной.
– В неделю?
– А ты думал?
– На какие же шиши ты тут выпиваешь?
– Я не пил, пока ты не угостил меня, – ответил я. Он немного подвинулся ко мне.
– Пойдешь со мной в рейс?
– Смотря в какой.
– Об этом поговорим.
– Ладно.
– Идем, прокатимся на машине, – сказал он. – Будь здоров, Фредди. – Он часто дышал, как всегда, когда выпьет, и мы вместе с ним пошли мимо того места, где я работал весь день и где мостовая была разрыта, и дошли до угла, где стояла его машина. – Садись, – сказал он.
– Куда мы едем? – спросил я его.
– Сам не знаю, – сказал он. – Дорогой надумаю. Мы поехали по Уайтхед-стрит, и он не говорил ни слова, а на перекрестке свернул налево, и мы поехали через центр города к Уайт-стрит и по ней к берегу. Все время Гарри не говорил ни слова, и мы свернули на набережную и по ней ехали до бульвара. Выехав на бульвар, он затормозил и остановился у самого тротуара.
