Но и после того как он закончил всю работу, жителям не стало легче они все равно продолжали блуждать в поисках своих домов и квартир, так как привыкли уже к своему самому надежному ориентиру, к старому дому Эндерсов, и были без, него как без глаз.
Прошло немного времени, и, уступая требованиям самых достойных, мисс Эндерс велела разобрать свой новый дом и вновь поставить на его место старый. «Так оно будет надежней, – говорили самые достойные. – Мы не хотим подвергать себя риску заблудиться...»
И долго еще после всех этих событий жители города Сентерберга распевали полюбившийся им припев, добавляя к нему все новые и новые слова:
Сорок фунтов Съедобных грибов
Сберегли нашу жизнь от гробов,
Помогли основать этот город,
Стал таким хорошим который!..
Сорок фунтов опят и маслят,
Распрекрасных на вкус и на взгляд!
Сорок фунтов съедобных грибов,
Приносящих нам в сердце любовь!..
Завтра, нынче и даже вчера
Мы готовы кричать вам «ура»!
Часы на сентербергской ратуше только-только пробили восемь утра, когда Гомер въезжал уже на городскую площадь. Он прислонил свой велосипед к стене возле двери парикмахерской, сунул пальцы в щель между этой стеной и вывеской и достал оттуда ключ. Потом открыл дверь, вошел, поднял шторы, схватил щетку и принялся мести пол.
К половине девятого Гомер благополучно завершил все работы по открыванию различных вещей, как-то: дверей, окон, занавесок, а также шкафчиков и ящиков с инструментом и приборами для стрижки и бритья, и теперь, усевшись с ногами в кресло, он раскрыл последнее иллюстрированный журнал. Один из целой кипы журналов, что лежали здесь и в прошлую, и в позапрошлую, и в позапозапозапрошлую субботу – в общем, задолго до того, как Гомер начал подрабатывать у парикмахера Биггза. В сотый раз просмотрев картинки, Гомер уставился в окно в ожидании девяти часов, когда должен был появиться хозяин парикмахерской.
Вот прошел через площадь шериф, как всегда без десяти девять, и тут же скрылся в закусочной дядюшки Одиссея.
За пять минут до девяти прибыл мэр города и поднялся по ступенькам ратуши в свой кабинет.
Городские часы пробили девять, Гомер зевнул, потянулся и для разнообразия стал разглядывать городскую площадь не через окно, а в зеркале. Но это ему тоже надоело, и он перегнулся так, что вся площадь перевернулась в зеркале вверх тормашками. Стало уже значительно интересней. Гомер даже засмеялся, когда увидел, как из опрокинутой закусочной дядюшки Одиссея вышел вверх ногами парикмахер Биггз и в том же малоудобном положении проследовал по перевернутой городской площади.
