Антон Дубовик знал, что солдаты приписывают ему такое, чего он никогда не совершал, что вообще в рассказах о нем очень многое преувеличивают, но никогда ничего не опровергал, точно так же, как не пытался выяснить, откуда берутся все эти слухи. Когда Веньямин Захарьевич однажды спросил его об этом, Дубовик ответил:
— Приходилось тебе когда-нибудь ночевать с солдатами в одной палатке? Если бы я вспомнил все истории, каких я там наслушался, то, кажется, за год не успел бы их все пересказать. Интереснее всего, что многие я где-то читал. Но солдаты изменяли их, переиначивали до неузнаваемости. Можешь быть уверен, то же самое, что теперь рассказывают обо мне, они уже, вероятно, не раз рассказывали о тебе, о других командирах. Мы же все так — понравился командир, мы и рады приписать ему все, что нравится во всех командирах, каких нам когда-либо довелось знать. Вот так, товарищ майор, создается обобщенный образ. Сегодня этот образ носит имя Антона Дубовика, завтра — Иванова, Петрова, Сивера… Одно только надо всегда помнить — достаточно солдату заметить в тебе малейший признак растерянности, неуверенности, он тотчас забудет обо всех твоих заслугах и наделит тебя всем тем, что не нравилось ему во всех его прежних командирах… Впрочем, ты знаешь это, полагаю, не хуже меня…
Разумеется, Сивер знал, что такая опасность Дубовику не грозит. Майор почувствовал это после первого боя, в котором участвовал новоприбывший старший политрук.
— К чему тебе, спрашиваю, «вероятно», когда ты можешь точно установить, где находится твоя семья, — снова заговорил Дубовик, сбивая снег с валенок, — или, может, думаешь, что тебе скоро снова представится случай побывать в Москве? Забудь об этом, Захарыч. Наро-Фоминск для нас последний рубеж… Либо — либо! Дальше отступать не будем. От Наро-Фоминска у нас один только путь — вперед на запад, и если ты не воспользуешься сегодняшним случаем, то потом уже могут пройти годы… Что? Не веришь, что война может продлиться годы?
Майор молчал.
— И никто из нас, Захарыч, не застрахован… Пуля не разбирает. — Дубовик нагнулся поближе к снегу и взглянул на ручные часики: — Ого, уже четверть второго. Вот что, товарищ майор, по уставу я не вправе тебе приказывать, но на сей раз нарушу устав. Приказываю тебе воспользоваться несколькими часами, оставшимися до парада, и выяснить, где находится твоя семья. Рядовой Сухотин, — приказал солдату старший политрук, — вот вам пропуск, будете сопровождать майора. Выйдите на дорогу и остановите машину.
