— Ну да, — подхватил второй, — он же залез в карман к другому, не ко мне…
— Раз вы такой герой, почему не заступились?
— Один в поле не воин. Вот если бы все, дружно…
— Почему же вы в самом деле не устроили митинг, не поставили на голосование?
— Ничего умнее не могли придумать?
— Кто эта девушка?
— Видать, не из пугливых.
— А что она доказала своим героизмом? Получила ножом в бок… Чуть не лишилась глаз!
— А? — Алик словно пробуждается от сна.
Он только теперь замечает, что троллейбус стоит, парня в клетчатом пальто уже нет, а к переднему сиденью у выхода не подступиться. Все же он туда протискивается. Прислонив голову к окну, с полузакрытыми глазами, будто у нее уже недостало сил совсем сомкнуть их, лежит Шева. На сером шерстяном платье и светлой подкладке ее расстегнутого пальто в нескольких местах темнели пятна крови.
Алик тихо шепчет:
— Шева…
Шева широко раскрывает глаза и удивленно оглядывается, как бы пытаясь вспомнить, где она, что случилось, почему вокруг нее столпилось так много людей.
— Шева…
Алик нагибается и прикасается губами к ее похолодевшей, бессильно свисающей руке. Шева, отняв голову от окна, вскрикивает:
— Не смей ко мне подходить, трус!
У открытой двери троллейбуса Алик натыкается на людей в белых халатах. Он уступает им дорогу и тут же чувствует, что со всех сторон его толкают к выходу, как толкали, вероятно, несколькими минутами ранее к этому же выходу парня в зеленой шляпе, которого он, выйдя из троллейбуса, увидел сидящим в открытой коляске черного с широкой красной полосой милицейского мотоцикла. Алик старается пройти незамеченным, но сидящий в милицейской коляске, чудилось потом Алику, показывает на него рукой. Это могло означать: «Почему только меня? Почему вы и его не задерживаете?»
Когда из троллейбуса выходят санитары «скорой помощи» с Шевой на руках, Алик поднимает воротник своего пальто и отходит в сторону, но, услышав шум включенного мотора, одним прыжком пересекает полосы яркого света зажегшихся фар и стучится к шоферу в кабину:
— Из какой больницы?
Потом он всю ночь просидел у телефона и не переставал звонить в больницу.
— Дорогой товарищ, — отвечал ему оттуда заспанный девичий голос, — сколько же можно звонить? Я вам сказала, что при необходимости мы вам сразу дадим знать. Покуда нет никаких причин волноваться.
— Простите…
Но не проходило и получаса, как он снова звонил, и хотя дежурная просила не досаждать частыми звонками, вновь уверяя, что операция прошла удачно и нет оснований тревожиться, Алик все равно не переставал звонить.
