— Это не так трудно, как вы думаете. Признайтесь, вы приняли меня за одну из этих дам?
— Принял, но теперь этого не думаю.
— Это все равно, что вы думаете. Однако я устала. Поедемте. Я довезу вас до вашей квартиры.
— А вы где живете? — поспешил я спросить, пользуясь представившимся случаем.
— На Большой Морской, в аптеке. Я вам говорила, что я — москвичка и здесь только на некоторое время. Я вижу, вам очень хочется узнать мой адрес.
— Очень, признаюсь.
— Теперь я не нахожу удобным сообщать вам его, но позднее напишу вам. Приходите непременно Слышите?
Она позвонила, заплатила свою долю, я — свою, что, кажется, даже шокировало «человека», и мы вышли из ресторана.
— Куда же везти вас? Где вы живете? — спросила она, садясь в экипаж.
— На Гороховой.
— А! это близко.
Когда лошади остановились у подъезда наших меблированных комнат и я стал выходить, она вдруг сказала:
— Я обещала написать вам. А ведь я не знаю вашего имени.
— Моя фамилия Палтов, я уже рекомендовался вам, но вы, должно быть, не расслышали.
— Палтов! — воскликнула она. — Вы Борис Палтов? Это правда?
Я был поражен эффектом, который произвела моя фамилия, а еще более, что она знает мое имя.
Но прежде, чем я нашелся что-нибудь сказать и попросить объяснения, она кивнула мне головой, промолвила — «до свидания» — и коснулась зонтиком плеча кучера. Коляска покатила. Что ты думаешь о всем этом, Гординский?
— Что я думаю? — равнодушно протянул тот. — Я думаю, голубчик мой, что в Петербурге очень много известного сорта женщин, прикрывающихся псевдонимом Алис, что твоя Алис одна из них, и что она именно та щука, которая живет в море, чтоб карась не дремал. Карась — это ты.
— Благодарю. Что же я, дурак, по-твоему, или уж такой мальчишка, что меня ничего не стоит провести?
— Что тебя легко провести, в этом я не сомневаюсь, потому что в качестве идеалиста ты склонен к идеализации, ergo, нельзя слишком полагаться на твои впечатления.
— Положим. Но откуда ей знать, как меня зовут?
— Я уверен, она тебя просто мистифицировала. Быть может, ты сам в разговоре назвал ей себя, а она воспользовалась этим, чтобы поинтересовать тебя.
— Ну вот видишь, выходит по-моему: ты уже стараешься свести мое приключение на ноли. Напрасно я рассказал тебе.
— Не горюй, я ухожу, и ты на свободе можешь опять воображать себе что угодно.
Приятели распрощались.
Палтов посидел немного, но тишина и одиночество так давили его, что он не выдержал и вышел на улицу.
