Мальчик повернулся к своему защитнику, но Хосе, если и вышел победителем в этой битве характеров, не слишком демонстрировал свой триумф. Напротив, он стал еще угрюмее, и вдруг резко спросил:
— Амиго, твой отец вернется сегодня?
— Нет. Он вернется не раньше, чем завтра.
— И ты хочешь остаться здесь в доме сегодня ночью?
— Нет, нет, Хосе! Только не это! Ты же не оставишь меня здесь?
Хосе, не отвечая, уставился в землю, потом посмотрел на Николаса, и взгляд его выражал любовь и растерянность одновременно.
— Мне очень нелегко, Нико. Мне не нужны неприятности. Да, я не могу… Но и оставить тебя здесь с этим пикаро[8] не могу тоже!
— Спасибо, спасибо тебе, Хосе!
Его благодарность не вызвала у Хосе ответной радости, и довольно резко он сказал:
— Хватит. Сегодня работы больше не будет. Ты пойдешь ко мне.
Где живет Хосе, Николас не знал. Достаточно и того, что теперь они вместе идут в город, с каждым шагом удаляясь от Гарсиа и Casa Breza. От этого его настроение моментально улучшилось, и все страдания были забыты. Он беззаботно болтал обо всем, что приходило в голову, прерываясь, чтобы указать на что-либо необычное: черно-желтую птицу, странный цветок на обочине, оранжевый парус в далекой бухте. Хосе же был погружен в свои мысли. Выйдя на площадь, он направился к широкому лестничному маршу, ведущему к церкви, окрашенной розовой штукатуркой.
— Подожди здесь, Нико.
— Куда ты?
— Туда, где я бываю не часто. — Хосе улыбнулся уголком рта. — Думаю, сегодня самое время туда зайти.
— Я с тобой!
Поколебавшись, Хосе пожал плечами и довольно неохотно повел его по длинной пологой лестнице со стертыми ступенями.
Церковь поразила Николаса своей уходящей в полумрак высотой, заполненной странным мускусным запахом. Потолок возносился раскрашенными выступами, а из многочисленных ниш по сторонам зала тянулся дымок от горящих свечей. К одной из ниш и приблизился Хосе, перекрестившись, он опустился на колени и в неожиданно согбенной позе стоял перед стеклом, украшенным позолоченными сердцами, за которым на фоне красного бархата виднелась красивая фигурка полуженщины-полуребенка в синем — самом настоящем — платье и в крошечной золотой короне с драгоценными камнями. Хосе оставался коленопреклоненным всего несколько секунд, а затем, выпрямившись, бросил в ящик монетку и зажег свечу в подставке с чашечками из красного стекла.
На улице Николас, почувствовав нежелание Хосе обсуждать свои действия, тем не менее, со смущением понял, что поводом к ним послужил некоторым образом он сам, и выпалил:
