— Оденься грозным огнем…
«А в Карде в семейном склепе Эмендо сегодня похоронили большую восковую куклу…» — «Что за мешанина мыслей? Действительно, достойно сумасшедшей!» — Похоронами Антеи ведал муж, меня он всем представлял помешавшейся и держал взаперти. Но я сумела через Эрвина связаться с Нарро и убедить помочь нескольких старых слуг. В день похорон моя темница была отперта. Нарро подновил лицо кукле, которую в меня швырнула Антея, ее обрядили в платье дочери. Куклу я оставила Эреусу: пусть просит у нее прощения, пусть целует ее в гладкий холодный лоб, пусть хоронит ее в семейном склепе. А я с настоящей Антеей поехала к истоку Несса.
— Там, на мосту, над рекой, текущей вспять..
Если б пустить время вспять! Выхватить у Гесси кинжал до ритуала, и из-под льда пробьется один тонкий ручей, отпустить Антею до прихода Эреуса, и ручей пробьет во льду основательную дыру, вместо танца с Митто, вместо разглядывания последствий трапезы тварей схватить дочь в охапку, в экипаж и домой, домой, домой… — и лед вокруг ручья пойдет трещинами. Река времени сбросит сковывающий панцирь и вся потечет за ручьем, пробивая новое русло, унося нас в счастливую жизнь…
Из белого неба повалил снег. Он ложился на черное пятно земли, скрывая место последнего упокоения Антеи Эмендо. Ветер вил узоры по льду по-прежнему плененного зимой Несса. Нет, не пойдет лед трещинами, не потечет река вспять, в безумный мир сгоревшей надежды, могила дочери затеряется в бескрайнем снежном поле…
Невдалеке заржала лошадь, испугавшаяся, что хозяйка решила заморозить ее заживо заодно с собой. Жалобный зов разбудил во мне инстинктивный отклик. Я с трудом разогнула окаменевшие, нечувствительные от холода ноги, поднялась. Добрела до лошади, укрытой теплой попоной, погладила по шее:
— Сейчас поедем.
Снег валил все сильнее. Я обернулась на реку и могилу на берегу, пока их еще можно было разглядеть в белой мути, и за мельтешением снежных хлопьев вдруг привиделся весенний Несс. Остатки ледяного панциря сталкивались и таяли в его черно-синих волнах. Еще сонная, река пробовала свою силу, напоенную смирением многомесячного заточения в темнице зимы. Разлившиеся воды питали окрестные поля, чтобы на них зазеленела новая славящая солнце жизнь. А река катилась: сначала медленно, а потом все быстрее, увереннее, единственным возможным, предначертанным и правильным путем — в будущее.
Я вздрогнула, вдруг найдя среди дум эту, о будущем. За три черных дня я успела забыть, что будущее по-прежнему существует. Исчезла та, с кем я прежде связывала это слово в своей жизни, но будущее осталось. Ему, конечно, безразлично, буду я в нем или нет, но я… пожалуй, я все еще хотела в нем быть.
