ставлением о русском народе. Его знали скорее по легендам, нежели по опы-
ту общения. Но слухи о фантастических лесных и сырьевых богатствах, о
драгоценных русских соболях и горностаях, которыми оторачивали свои
одежды европейские монархи, в том числе чешские короли, но слава о хле-
босольстве, о безумной для европейцев щедрости, граничащей с расточи-
тельством и выдаваемой за широту души, усиливали интерес к большому
славянскому брату.
Только в ХIХ веке, когда царские войска дважды разгромили польские
восстания (1830 и 1847) и десятки тысяч поляков, связанные цепью, шли
сквозь Россию в Сибирь, редкие уцелевшие и вернувшиеся на родину будут
своими воспоминаниями наводить ужас на Европу. Суровый заснеженный
мир пугал непредсказуемостью, его судьба, как потом напишут польские
публицисты, казалась им чуждой, они не ощущали себя за нее в ответе. Рос-
сия «давит на нас, но не является частью нашего наследия» 17.
Предки же чехов не знали даже таких конфликтов с русскими, у них не
было оснований слать своим потомкам тревожные предупреждающие им-
пульсы. Чехи, по их словам, оставались «невежественны относительно Рос-
сии, так как на протяжении тысячелетий не входили с ней в прямой контакт.
Несмотря на родство языков, чехи и русские никогда не имели ничего обще-
го ни в истории, ни в культуре» 18. А в годы гражданской войны чешские ле-
гионеры оказались в России, частью за «красных», частью за «белых», не
приемля идеалы тех или других, но надеясь с их помощью скорее вернуться
домой. Впечатления выживших были сумбурны и существенно не влияли на
традиционное восприятие русских в Центральной Европе.
В чешском обыденном сознании достоинство и величие нации никогда
не связывалось с воинскими доблестями, с покорением или усмирением дру-
гих народов, с колонизацией соседних пространств. Это было от них далеко;
история и европейское мироустройство не давали им шансов поправлять
свои дела экспансией, в том числе культурно-идеологической, поучать дру-
гих, как правильно жить, думать, верить. Они относили себя к малым наро-
дам, уважающим достоинства всех.
А во времена Мюнхена (1938), когда западные державы, уступив Чехо-
словакию Гитлеру, позволили разорвать ее на части, надеждой чехов на дру-
гой поворот судьбы мог быть только сталинский СССР. История эту надежду
оправдала; в мае 1945 года население старинных городов и сел толпилось
