– Лео, – как-то странно глянул на меня Рамон, забирая фляжку, – конец октября на дворе.
– Драть! – непроизвольно ввернул я любимое словечко вымышленного друга и попросил: – Согреешь пару ведер воды?
– Любой каприз за твои деньги! – усмехнулся крепыш и спросил: – Ты хорошо знаешь парня, которого прислал ко мне?
– К тебе кто-то приходил? – удивился я. – Это была не телеграмма?
– Нет, не телеграмма. Так ты его знаешь?
– Нет. А что?
– Мне он не понравился. Из благородных. От таких жди беды.
– Плохо, – пробормотал я. – Я должен ему услугу.
– Не хочу ничего знать, – отмахнулся мой бывший напарник и ушел греть воду, а я заполз на нижнюю ступеньку крыльца. Было холодно, но свежий воздух прочистил голову и прогнал тошноту. Стало легче.
Черт, да я словно второй раз родился!
Воду пришлось ждать чуть меньше четверти часа, и хоть за это время я изрядно озяб, но все же без колебаний стянул с себя больничную робу и с отвращением выкинул ее в кучу мусора. А потом, несмотря на бурые отметины свежих синяков, принялся остервенело тереть себя куском грубого мыла. Рамон поливал меня теплой водой.
– Здорово тебя отметелили. И худой, смотреть больно, – отметил он, когда я вытерся колючим полотенцем и надел застиранные до серости штаны и рубаху, слишком короткие для меня. – Есть хочешь?
– Нет. Водка есть?
– Только ром.
– Давай. И принеси два стакана.
– Я ром не пью.
– Тебе и не придется. Узнай, где живет Брандт.
Рамон помог мне подняться на крыльцо и провел в дом. Там он выставил на стол пузатую бутылку из темного стекла, потом принес два граненых стакана, а сам отправился наводить справки о поэте.
– Если что-то понадобится, проси у Тито, – предупредил он напоследок.
– Хорошо, – кивнул я, тяжело навалившись на рукомойник.
Посмотреться в зеркало над рукомойником я решился далеко не сразу, а когда переборол нерешительность и взглянул на отражение, то без всякого удивления встретил взгляд водянисто-прозрачных глаз. Не бесцветно-серых, как прежде, а просто-напросто стеклянных.
Профессор хорошо надо мной поработал. Даже слишком. Стоило удавить его, пока была такая возможность.
Я щелкнул выключателем, и комната погрузилась в полумрак, тогда немного отступила головная боль. Ноги безумно болели и едва двигались, я тяжело опустился на стул, наполнил из литровой бутылки граненый стакан и приложился к нему, глоток за глотком вливая в себя ром. Удержать в себе крепкий резкий алкогольный напиток удалось не без труда, но усилия того стоили. Очень быстро отступило напряжение, боль в избитом теле стихла, голову затянул мягкий туман.
