4
Синявский умер 25 февраля 1997-го. Я хотел бы помнить, что представлял из себя этот день, мой четвертый день рождения. Но я не помню. Не представляю даже, подарили ли мне что-нибудь в тот день родители. Они говорили, что я не говорил до трех. И это вполне может объяснить то, почему я не существовал для себя в тот момент.
За три года нашего совместного с Синявским существования меня покусали земляные осы, места рождения которых я тщательно разрабатывал, и я лежал с осложнениями в районной больнице Цивильска без сознания. Уверен, что и в сознании оно на тот момент у меня отсутствовало. Дядя в последующем тщательно залил мои раскопки кипятком.
Синявского реабилитировали 17 октября 1991-го. Четыре года спустя родился мой брат. Поскольку имя Андрей было уже занято, родители с наставления отца (кого я пытаюсь обмануть) — постановления отца — решили назвать его Сергеем. Сергей рос активным малым, бросался игрушками и часто обижал меня на фоне своей инфантомной неприязни к спокойствию. Да черт побери, я тоже был активистом, пока не был покусан.
Мемуаристика — странная вещь. Я читал воспоминания случайных людей. По фамилии девушек, которых знал, пытаясь объяснить возможные обсуловленные родом особенности. Одна вела роман в юношестве с Прокофьевым, сетуя на то, что у него некрасивое лицо, другая на всю жизнь запомнила свою ребяческий фотоснимок в «От двух до пяти» Чуковского. Не везет мне с девушками.
5
Ты когда-нибудь задумывался в чем смысл жизни? Я опрашиваю людей, чтобы разобраться. Замминистра по финансам заявила вчера, что к концу следующего года экономика упадет до дна, и мне интересно, что будет дальше. То есть, победит ли добродетель в человеке или жажда к наживе? Я звучу как сектант, наверное.
В теории деньги из себя ничего не представляют, совсем. Симулякр. И то, что вся страна в апатии и бездействии из-за вещи, которой на самом деле нет, кажется таким абсурдом, что я начинаю путаться. То есть, даже у жизни есть больше проспектов для действия, нежели у денег. Но жизнь остается на уровне денег, кратна их количеству. И когда денег нет, нет жизни. И это совсем не вяжется с какой-то истинной концепцией. Я не говорю про бога или про аскетизм или про благотворительность. В целом, про жажду к интеракции с вещами, людьми, окружением. Оно обвяло все.
То есть у нас еще осталось творчество. Но для раскрутки тоже нужны деньги и для пиара. И для того, чтобы человечество могло тебя оценить, нужна какая-то кампания. Потому что группы людей судят обо всем по абстрактной вложенности в предмет и о том, насколько активно о нем говорят.
