— Ой, опять сложно… А зачем наш мозг такие вещи вытворяет? Сам на измену садится?
— Наши предки так выживали, товарищ генерал.
— А почему это помогает выживать?
— Ну вот представьте двух кроманьонцев. Первый все время на измене и трясется от страха — ему кажется, что за углом что-то притаилось и ждет. Может, пещерный медведь, может троглодит-живоглот… А второму ничего не кажется, и он смело туда идет.
— И?
— Второй не оставил потомства. Его троглодиты съели. Оставил только первый — мы от него произошли. Поэтому мы с вами тоже весь день на измене, товарищ генерал. И с утра до вечера думаем — чего там, за углом? То? Или это? Вдруг я не то сделаю? Не то скажу? А в промежутках иногда удается перепихнуться. Вот это и есть наша жизнь с точки зрения эволюции. Выживание-то продолжается.
— Ты что-то уже говорил похожее недавно, — нахмурился Капустин. — Только про порнуху…
— Так точно. Это когда вы спросили, почему у японцев члены такие маленькие.
— Ну-ка напомни.
— У них не маленькие. У них, с точки зрения пропорций, как раз самые для человека нормальные. Просто у северных народов длиннее, потому что им в верхнем палеолите надо было еще под два слоя меха подсунуть. Те, у кого короткий был, до наших дней не досунули.
— У тебя получается, — сказал Капустин, — что выживает только тот, кто с длинным членом и на измене.
— В нашем регионе однозначно, товарищ генерал.
Капустин с сомнением покачал головой.
— А что вас удивляет? — спросил референт. — Это Гегель мог про абсолютную идею фантазировать. А у природы своя логика. И свое, если угодно, чувство прекрасного. Вы поглядите на мир, где мы живем. Неужели непонятно, кто в нем сохранится?
— Те, кто на измене?
— Конечно. Они собранней. Алертней. Если человеческий мозг, как унтерофицерская вдова, сам себя порет, он все время начеку.
— Хочешь сказать, политкорректность дает повод для такой порки?
— Да каждые пять секунд. Сейчас стали исследовать ее действие на мозг методом магнитного резонанса — и там много интересного всплыло. Появляется, например, осциллирующий контур, связывающий лимбическую систему с зонами Брока и Вернике, что нетривиально, поскольку…
— Это я все равно не пойму. Давай про практический аспект. Понятный.
— Возникает своего рода водораздел между внутренним диалогом и внешней речью. С одновременным разделением отвечающих за это нейронных контуров. Оруэлл в чистом виде, причем на ровном месте. Чем больше запретных тем и слов, тем больше скрытых психических напряжений. А они создают чувство нависшей угрозы.
