И Адальберон принялся вспоминать, не было ли у них с Карлом вражды. Долго смотрел в окно; тень от деревьев с одной стороны улицы уже переползла на другую, когда он удовлетворенно кивнул. Значит, удара отсюда не будет. И архиепископ с радостью подумал о правильности своей жизненной позиции: жить со всеми в мире, несмотря на антипатии королей.
Оставалось главное: найти контакт с Карлом, прибрать его к рукам, сделать все, что он захочет, а тем временем направлять его в нужную сторону. Отсюда – соответствующее воздействие на юного монарха. И первый такой шаг должно предпринять в отношении смягчения приговора, коли уж нельзя будет обойтись без суда. Главное – остаться в живых, вот что заботило сейчас архиепископа больше всего. И Карл Лотарингский – это его последний козырь, спасительная нить, что поможет сохранить жизнь. Во что бы то ни стало необходимо снискать его дружеское расположение. Но он – архиепископ одного из двух первых городов королевства, дававший благословение королям и совершавший их миропомазание; он – глава влиятельного рода Арденнов, стоявшего в первых рядах защитников империи против франкских смутьянов – он всего лишь узник, а его тюремщик – юнец, плохо понимающий в делах управления королевством. Но Адальберон мечтает отдать Лотарингию германцам – вот что гложет сознание Людовика, затуманенное обещаниями отцу, не дающими покоя мыслями о родовых землях Пипинидов и о столице Карла Великого с его прахом. И никто не напомнит ему, что именно он, Адальберон Реймский, был инициатором церковных реформ во Франкии и всю жизнь трудился над улучшением и очищением церквей, борясь с нравственным упадком монахов и монахинь и укрепляя уровень образования в монастырских школах. Да разве только это?..
Пленник тряхнул головой: не те мысли обуревают, не в то русло потекли. Он снова подумал о Карле Лотарингском. И тотчас нахмурился: что-то долго не видно Герберта. Уж не под стражей ли? Или дал течь канал сообщения, что работал до сих пор? Ах, ему бы выбраться отсюда. Но как?
Дворец строго охранялся. У входа и дверей покоев архиепископа денно и нощно дежурила стража, это было вменено в обязанность городскому старшине. Король запретил всякие посещения, отрезав таким образом пленника от всего мира. Впрочем, тот мог выйти и прогуляться по саду, полюбоваться фонтаном и посидеть на скамейке. Кроме того, Адальберону не возбранялось служить литургии в соборе, где ждала послушная паства. Этим и ограничивалась его свобода. Ему запрещалось выезжать из города, принимать визитеров и наносить визиты самому. И за всеми его действиями неусыпно следили два цербера – кузены графы Эд и Герберт, которых приставил к нему король. К пленнику могли беспрепятственно войти, да и то после досмотра, лишь слуги, дворцовая челядь да соборный клирик со священником. Тем по долгу службы необходимо было общение с его преосвященством.
